Многие дагестанцы, особенно теперешнее молодое поколение, нет-нет да и припомнят Расулу его пасквиль на имама Шамиля, опубликованный в поэтическом сборнике «Высокие звёзды», за который в 1959 году, в период антишамилёвской истерии, затеянной первым секретарём ЦК Компартии Азербайджана, «наместником вождя на Кавказе» Мир-Джафаром Багировым, 36-летний поэт был удостоен Сталинской премии.
ИМАМ
Англичане усердно чалму на него намотали,
И старательно турки окрасили бороду хной,
И Коран ему дали, а главное – саблю из стали:
«Вот вам, горцы, имам, – он – наместник Аллаха земной!»
И сперва эта сабля сынов Дагестана косила:
Горец, мол, непослушен и пред Шамилем виноват!
А потом занеслась она над сыновьями России:
Мол, рубите неверных, Шамиль объявил газават!
Что ж она принесла, правоверная сабля имама,
Что она охраняла и что берегла, для кого?
Разоренье и страх – для аулов, укрытых дымами.
Для бандитов – раздолье. Для «праведных мулл» – плутовство.
Что она охраняла? Ярмо непосильного гнёта.
Чёрный занавес лжи, униженье, и голод, и страх.
Для посевов – пожары. Бесправье и тьму – для народа.
Для змеиных притонов – гнездовья в чеченских лесах.
Для убитых – могилы. Для раненых – смертные муки.
Для младенцев – сиротство. Для вдов – нескончаемый стон.
Для имама то – золото, что не вмещалось во вьюки
На семнадцати муллах, да славу, да семь его жён.
Что она охраняла, кровавая сабля имама?
Наши горы от пушкинских светлых и сладостных муз,
От единственной дружбы, что после, взойдя над веками,
Создала для народов счастливый и братский союз.
Что она охраняла? Имама чиновное право
Продавать толстосумам отчизну и оптом, и врозь.
И сынов Дагестана налево швырять и направо,
Под ободья английских, турецких, арабских колёс.
А имам был готов, поднимаясь и в званье, и в чине,
Кровь сынов Дагестана с землёю смешать пополам...
Но объезженный конь захромал на гунибской вершине,
И на сердце, на слабость стал сетовать старый имам.
Не за старость, однако, имаму прощенье досталось,
Не из жалости царь, вместо крепкой петли и огня,
Повелел обеспечить для пленника сытую старость
И откармливать стал его, как перед скачкой коня.
Он, России сынов порубивший на взгорьях немало,
К травоядству приведший сынов Дагестана в те дни,
Он, предатель, носивший меж горцами званье имама,
Был тому, кто в России царём назывался, сродни.
Были руки обоих багровы от крови народной.
Горе сеяли оба, – и в том их сказалось родство:
«Будь, Шамиль дорогой, как душе твоей будет угодно,
Званым братом и гостем желанным двора моего!»
Так закончил имам двадцатипятилетье обмана,
Издыхать он и то не вернулся уже в Дагестан:
Труп чеченского волка, ингушского змея-имама,
Англичане зарыли в песчаный арабский курган.
Но цела ещё сабля. Когда, словно эхо «Авроры»,
Раскатился в горах наступленья великого гул,
С этой саблей кровавой в мои посветлевшие горы
Снова сунулся Лондон, явился, как прежде, Стамбул...
Нацепил её, пузо своё опоясав ремнями,
Крупный барановод, чтобы снова позвать в газават,
Но народ стал мудрее – конец самозванным имамам!
Знают горцы, что русский народ – и учитель, и брат.
С коммунарами русскими шли партизаны нагорий,
Знамя счастья и дружбы они на Гуниб принесли,
Газаватчики точат и ныне, себе же на горе,
Саблю ржавую ту за пределами нашей земли.
Но с великою дружбой счастливое время настало,
Тот, кто саблю поднимет на нашу семью, будет бит!
Так теперь говорят сыновья моего Дагестана.
Так вся наша Россия на всех языках говорит!
Расул ГАМЗАТОВ. 1951 г.
«Если говорить серьёзно, я был тенью времени. Известно же: какова палка, такова от неё и тень. Было официально решено, что Шамиль – английский и турецкий агент и что главная его цель – разжигание вражды между народами. Я верил тому дому, в котором это было утверждено, я верил и хозяину того дома. Тогда-то я и написал стихи, разоблачающие нашего Шамиля.
Теперь мне говорят иногда, чтобы утешить:
– Мы слышали, будто ты написал эти стихи по специальному заказу, что тебя заставили их написать.
Неправда! Меня никто не насиловал, не принуждал. Я сам, добровольно, написал стихи о Шамиле и сам отнёс их в редакцию...» (Р. Г. Гамзатов. «Мой Дагестан», «Молодая гвардия», 1968 г.)
Поэт покаялся, поругал себя, и тема эта стала закрытой для публичного обсуждения на долгие годы. Ноты искреннего покаяния звучат разве что в некоторых ещё не опубликованных поздних стихах Расула Гамзатова.
В республике долгие годы никому, кроме Гамзатова, не разрешалось даже упоминать имя Шамиля. Поэтому легко понять моё удивление, мой восторг, когда я нашёл такие строки, принадлежавшие русскому поэту Алексею Маркову: «Тропку, где ступал Шамиль, я строкой не оскорбил». (Алексей Марков. «Огонь на себя», издательство «Московский рабочий», 1963 г.)
Номер газеты
- 1233 просмотра