Росстат поделился официальной информацией о росте цен – годовой показатель инфляции по состоянию на март можно оценить на уровне 5,8% год к году. Это много, но не катастрофично, в России и не такое видали.
Однако быстрее всего растут цены на еду, что чрезвычайно раздражает людей. Больше половины россиян называют подорожание продуктов основной проблемой. И дело здесь не только в том, что по итогам февраля продовольственная инфляция в России достигла 7,7% (рекорд с 2015 года).
Люди очень много тратят на еду в принципе.
По расчётам РАНХиГС, расходы на продукты питания «съедают» 38,16% семейного бюджета. Это тоже рекорд с 2010 года, когда еда обходилась людям в 38,5% от бюджета.
Напомню, это средний показатель, на самом деле множество семей тратит на еду больше половины своих денег.
Ну а что бы вы хотели, пожимает плечами начальство, кризис, понимаешь, он во всём мире кризис. В России ещё ничего, вы на Африку посмотрите, в Южном Судане тарелка риса с бобами стоит полторы дневных зарплаты. Или вон нефтяная сверхдержава Нигерия, которая из-за темпов роста цен попала в список «горячих точек по продовольствию», составленный Bloomberg (вместе с Индией, Турцией, Бразилией и Россией, кстати).
Всё под контролем, напоминают власти, вот вам мониторинг цен, вот соглашения об ограничении их роста, вот пошлины на экспорт зерна. Если кто-то не согласен – в Госдуме уже написан законопроект, угрожающий за «фейки о росте цен на еду» тюремными сроками.
Ну а «список Bloomberg», обещающий народные волнения в случае нехватки еды, это вообще ерунда, отмахивается начальство, чего-чего, а дефицита продуктов у нас не будет. Вот и заместитель министра промышленности и торговли, общаясь с комитетом Госдумы по аграрным вопросам, сказал, что повышение цен «придётся поступательно принимать», чтобы «не остаться без товаров на полках».
Большие деньги на плохой еде
Тут что-то не так, скажет независимый наблюдатель, знакомый с основами экономической теории. Дело в том, что рост цен – на 5–10–15% (а по каким-то позициям отечественных товаров и на 50%, и на 100%) происходит на фоне падения доходов. Откуда у людей деньги, чтобы платить за свой обед больше? Даже официально сокращение реальных доходов людей по итогам 2020 года составило 3–4% (на самом деле больше), но цены и не думают «подстраиваться под спрос». Наоборот, они ведут себя так, как будто денег у людей больше с каждым днём.
Нет, «всё так», возразят макроэкономисты. Феномен, когда цены, вместо того чтобы «подстроиться» под упавшие доходы, начинают расти, давно и хорошо известен. Действительно, в случае «кризисного» (то есть краткосрочного) падения доходов потребителей производители действительно могут снизить цены, чтобы не потерять своих лояльных потребителей и свою долю рынка. Но когда падение доходов людей на самом деле представляет собой долгосрочный тренд, производители ведут себя иначе.
Просто, рассуждая о росте цен, мы забываем, что ценники не переписывают себя сами. Их переписывают даже не магазины, а в первую очередь производители продуктов, для которых ситуация с падением доходов людей и ростом доли расходов на еду выглядит как сказочный подарок судьбы. Как это работает? Если доходы потребителей устойчиво снижаются, люди начинают искать и покупать продукты «подешевле». Но с точки зрения производителей это выглядит как рост спроса на «дешёвые (низкокачественные) продукты». А как производитель реагирует на «рост спроса»?
Правильно, повышает цены! Его задача ведь не просто «продать», а обеспечить максимум прибыли при минимальных издержках.
Если доходы людей падают и будут падать, инвестировать в расширение производства, повышение качества и борьбу за долю рынка просто глупо. Отечественному аграрию проще и быстрее заработать всё что можно, повышая цены и отказываясь от производства нерентабельной продукции.
Что же касается условно дорогих «высококачественных продуктов», отечественный производитель рассуждает так – для «богатого покупателя» расходы на еду в общей сумме его расходов невелики, он и не заметит прибавки к ценнику. В этой ситуации на рынке не остаётся места для «средних продуктов» – а «дорогие» и «дешёвые» растут в цене.
Самое дешёвое будущее
А как же рассуждения о том, что «кризис преодолён» и «доходы будут расти»? Никак. В шлёпанье языком насчёт «роста» большой бизнес не верит, и доказывает это не словом, а делом. Отличный пример – фантастически успешное IPO российского ритейлера Fix Price – на Лондонской бирже компанию оценили в $8,3 млрд, то есть 35 годовых прибылей (для сравнения – такой гигант российского ритейла, как Х5, «стоит» 33 своих годовых прибыли).
«Деньги» – два миллиарда долларов, которые Fix Price дали самые что ни на есть «глобальные инвесторы» вроде Qatar Investment Authority, чётко сказали, как именно будет выглядеть потребительское поведение россиян в ближайшие годы. Так вот и будет – вместо «шопингов по сезону» – стандартный ассортимент ширпотреба в ценовом интервале от доллара до четырёх. Не «актуальные бренды», а просто «обычную вещь за минимальную цену». Что-то взять в руки, что-то натянуть на ноги, что-то положить на стол. Что подешевле.
Общий оборот розничной торговли в России упал на 4,1% в прошлом году, зато выручка Fix Price увеличилась на 33% – до 190 млрд рублей. На столько же выросла чистая прибыль, составившая 17,6 млрд рублей. Отличные результаты, которые, кстати, доказывают, что большой ритейл в РФ никак не заинтересован в росте доходов людей – ему это вообще безразлично, он успешно заработает на бедных ещё легче, чем на богатых.
Вообще-то следующим этапом должно стать появление магазинов вроде Fix Price, но уже продуктовых – со стандартным ассортиментом еды по «условно-минимальным» ценам. Или уже по карточкам.
Настоящие приоритеты
Но и «продуктовых карточек», о которых периодически поднимается разговор, в РФ тоже не будет. Потому что ситуация, когда людям в прямом смысле слова приходится «работать за еду», полностью устраивает власти. Об этом, конечно, не говорят с высоких трибун, но в таких вещах дела важнее слов.
А дела здесь таковы.
Вот как с точки зрения российских производителей еды сейчас наступило время ураганных возможностей обогащения, так и с точки зрения власти сейчас время торжества её долгосрочной экономической политики.
Дело в том, что рост цен в наших условиях – это абсолютно логичное и закономерное следствие проводимой политики сверхэксплуатации человеческого труда в РФ. У нас принято говорить, что главным источником доходов власти является экспорт углеводородов. Но это не совсем так. На макроуровне главным «объектом налогообложения» и эксплуатации в России является труд людей, а вовсе не нефть.
Просто всё это работает чуть сложнее. История с «импортозамещением», которым так фанатично увлечены власти, есть элемент экономической политики, направленной на ограничение предложения на рынке продовольствия. А раз предложение сокращается, вы получаете рост цен, по-другому не бывает.
Но чем выше цены, тем большую долю ваших расходов «съедают» продукты, и тем сильнее сокращается спрос на «всё-что-не-еда», в первую очередь – на потребительский импорт. По итогам 2020 года доля импорта во внутреннем спросе упала до 15%. А чем меньше спроса на импорт, тем больше валютной выручки остаётся в руках властей.
Больше того, власти «заставили» людей работать «за дорогую еду», в полном согласии с агропромышленной олигархией, в руках которой находится основной объём производства продуктов. Это ведь всё тот самый «красный пояс», который в 90-е голосовал за губернаторов-«коммунистов», а теперь составляет совершенно лояльную электоральную опору власти – у местных агроолигархов всё сказочно, ведь экспорт продовольствия растёт.
В 2020 году вывезли продовольствия на 30,7 млрд долларов, это, конечно, «не нефть», но кое-что. Окажись эти продукты на внутреннем рынке, мы получили бы падение цен и, естественно, рост спроса на потребительский импорт за счёт увеличения у людей объёма свободных средств. Но это совершенно не соответствует интересам власти. Её интересы такие – работайте задёшево, покупайте задорого.
Это ведь, кстати, очень давняя политика, придуманная вовсе не нынешними министрами-капиталистами, а их дедушками, сталинскими «индустриализаторами».
Сталинское ценообразование
Экономист Джон Мейнард Кейнс, хорошо знавший нашу страну, в книге «Впечатления о Советской России». Должно ли государство управлять экономикой» так объяснял фундамент экономической политики большевиков:
«Официальные методы эксплуатации крестьян заключаются не столько в налогообложении, <…> сколько в политике цен. Монополия над импортом и экспортом, фактический контроль над промышленной продукцией позволяют властям поддерживать цены на уровне, крайне неблагоприятном для крестьянства. У него закупают зерно по ценам, гораздо более низким по сравнению с мировыми, а продают крестьянам текстиль и другие промышленные товары по заметно более высоким ценам; разница между ними составляет фонд, из которого можно обеспечить сверхвысокие цены, равно как и покрыть общие издержки неэффективного производства и распределения. Таким образом, реальные доходы русских крестьян составляют чуть более половины того, какими они должны быть».
Что здесь изменилось за 90 лет? Можно сказать, что сейчас у российского работника «покупают» его труд по ценам «гораздо более низким по сравнению с мировыми», а продают нам товары «по заметно более высоким ценам», как в «абсолютных цифрах», так и «относительно к нашим доходам».
Суть текущей экономической политики и заключается в том, чтобы заставить людей «платить больше» за товары «отечественного производителя», а цель такой политики в данном случае – обеспечить сверхприбыли и сверхпотребление 10 000 правящих семей.
Это называется rent-scarping, манипулирование экономической политикой государства в интересах отдельных лиц.
И, надо сказать, манипулирует начальство экономикой виртуозно, причём на всех уровнях. Даже самый маленький начальник в отдалённом муниципалитете находит механизм, с помощью которого превращает ваши деньги в свои, причём полностью в рамках существующих законов и практик. При этом надо понимать, что низкий уровень зарплат в целом позволяет власти не слишком тратиться на людей, которых она нанимает сама. Как пишет «Вестник Института экономики РАН» (№ 1, 2021) в исследовании «Бедность в России: методология измерения и международные сравнения»:
«Главным фактором, способствующим сохранению довольно значительных масштабов бедности, является низкая оплата труда, особенно в организациях и на предприятиях государственного и муниципального сектора – это без малого 40% общего числа занятых. Доля работников, получающих менее одного МРОТ, на государственных и муниципальных предприятиях в 4 раза больше, чем на предприятиях негосударственной формы собственности».
Поэтому никакого «роста доходов», который расширил бы спрос внутри страны, начальники не допустят.
А расширение экспорта позволяет аграриям чувствовать себя превосходно. В этом смысле мы вполне вернулись в начало прошлого века – как по значению сырьевого и аграрного экспорта в экономике страны, так и по уровню социального расслоения.
Так что с макроэкономической точки зрения мы те же самые «крестьяне в сталинском колхозе» (только очень большом, на всю страну), получаем за труд «по минимуму», платим «по максимуму». Правда, нам разрешена экономическая «самозанятость», всякие халтуры и подработки – ну так и сталинскому колхознику был разрешён участок, яблоня, коза. Но за всё это надо было платить.
Вот мы и платим. И будем платить ещё больше. И за сверхприбыли аграриев, и за растущие правительственные валютные фонды, и за «общие издержки неэффективного производства», как выражался Кейнс.
P. S. Знаменитый советский экономист Николай Полетика рассказывал о своей встрече с Кейнсом в 1925 году. Звезду Лондонской биржи и редактора The Economic Journal принимали в СССР на самом высоком уровне. Руководители советской экономики долго рассказывали англичанину о научной основе планирования и о том, что в Советской России «не будет анархии производства, не будет конкуренции в производстве, не будет кризисов и скачков в производстве, не будет падения производства, а лишь один ровный и постепенный подъём». Ну да, сказал Кейнс, всё это получится «только в том случае, если у вас в стране рабочие будут получать за труд значительно меньше, чем получают рабочие за границей. Или если у вас будет почти бесплатный и принудительный труд». На этом, резюмировал Полетика, «разговор и закончился».
«Новая газета»,
18 марта 2021 г.
- 5 просмотров