[ Кремль должен решиться ]

Президент Ингушетии Юнус-Бек Евкуров своим указом отправил в отставку правительство республики. Он также назначил временно исполняющим обязанности премьер-министра секретаря Совбеза республики Алексея Воробьёва.

«Основными причинами принятия такого решения (об отставке правительства) явилась неудовлетворительная работа кабинета министров, в частности, в социально-экономической сфере. Также не были решены агропромышленные проблемы, – заявил пресс-секретарь президента Ингушетии Калой Ахильгов. – Руководители министерств, ведомств и управлений исполняют свои обязанности до сформирования нового правительства».

О том, что властные структуры Ингушетии ожидают «кадровые чистки», глава республики Юнус-Бек Евкуров сообщил ещё в августе, по возвращении в Ингушетию. Как отразится смена кабмина на ситуации в республике и в целом на Северном Кавказе, рассуждает глава Исламского комитета Гейдар Джемаль.

– Отправка правительства в отставку после возвращения Евкурова после перенесённого им ранения – это признание провала всей политики, которую он и его правительство проводили в Республике.

Что значит социально-экономический провал? Это эвфемизм, за которым стоит массовая поддержка населением оппозиции в её умеренной и её вооружённой частях. Это политическое поражение режима, признание бесперспективности борьбы с оппозицией – потому что смена правительства, как вы понимаете, ничего не решает, это системный вопрос.

Наконец, смена правительства ведёт к дальнейшему отчуждению населения от режима и от власти. Приход Воробьёва на пост премьера означает, что исчезает последний мостик диалога между ингушским населением и режимом.

Евкуров показал себя варягом: он апеллирует к человеку, который пришёл из федеральной силовой структуры, и сам он является армейским полковником. На самом деле, это точки над «i» в окончательном разрыве между властью, претендовавшей на то, чтобы стать своей, и населением.

– Это повторение событий начала 1990-х?

– Нет, и это надо понимать. Это не национальный сепаратизм в рамках местной, конкретно взятой республики. Сегодня существует массовое интернациональное сопротивление на Северном Кавказе. Дагестан и чеченское сопротивление замкнуто на Ингушетию, Ингушетия – на них, к этому подключены радикальные молодёжные круги Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии.

В этом смысле можно считать, что существует единый социально-политический фронт Северного Кавказа, заострённый против неэффективности администрации, коррупции, бесперспективности цивилизационного характера, которая воцарилась на Северном Кавказе с началом реформ 1991 и последующих годов.

Сегодня действия Евкурова только укрепляют – в моральном смысле – платформу оппозиции. Они просто говорят всему народу, что власть неспособна что-либо сделать, что она может заниматься только чехардой кресел. А это – всегда признак агонии и слабости, знак неизбежного поражения.

– Я думаю, да. Все эти знаки, моральные сигналы, укрепляющие позиции сопротивления, будут сопротивлением использованы, сопротивление будет наращивать свои действия. В результате, когда Евкуров исчерпает отсрочку, полученную путём увольнения правительства, никого не останется уволить, как его самого.

Но тут главное, чтобы Москва отдала себе отчёт: на повестке дня изменение вообще формата отношения к сопротивлению и вообще к оппозиции на Кавказе. А не постановка заглушек в виде всё более и более «сильных» людей, которые на поверку оказываются обычными людьми, совершенно беспомощными в реальных ситуациях, мыслящими категориями, которыми они приучены думать.

Как армейский полковник, полковник ВДВ, может мыслить в политических терминах? Масхадов не мог, будучи артиллерийским полковником, он провалил исторический шанс, который был ему отпущен в 1996 году. Точно так же не может в политических терминах мыслить Евкуров – пусть он находится на другой, противоположной стороне.

Политические термины должна на себя взять Москва, потому что больше некому. Она должна радикально менять своё отношение к тем силам, которые выступают за радикальную модернизацию Северного Кавказа.

– Она уже трактует не так однозначно. Сейчас на повестке дня стоит уже создание движения некоего умеренного ваххабизма, уже нет солидарности с традиционным исламом.

До вчерашнего дня традиционный ислам был паролем всех сил, которых Москва опекала, невзирая на любой криминал и любой бандитизм с их стороны. А сегодня уже на повестке дня телодвижения, которые обозначают смену позиций: вместо абсолютного неприятия ваххабизма как чумы – поворот к так называемому умеренному, не воинствующему ваххабизму.

Это начало, это подвижка не от хорошей жизни. Это колоссальный успех воинствующего ваххабизма – что Москва начинает играть с темой не воинствующего. Но надо уже сбрасывать все эти фиговые листки и переходить к прямому диалогу. Возможно, от этого выиграет Россия.

– Она может договориться с людьми, которые РЕАЛЬНЫ. Она может договориться не с фиктивными и ненавидимыми населением кланами коррупционеров, а с теми, кто стоит на этической платформе, кто не изменяет своему слову.

С теми, кто может стать могучим барьером на Северном Кавказе против проникновения НАТО, в частности. Потому что всё, что до сих пор Москва делает, – это облегчение для НАТО всех тех задач, которые стратегически выбивают Россию из этого региона.

– Я думаю, это всё зависит от доброй воли и понимания тех, кто принимает окончательные решения. Думаю, запас времени очень небольшой, всего несколько месяцев – до нового года, может быть, первые месяцы следующего, 2010 года. Но, в принципе, это квартал.

– Потому что кризис не ждёт. Потому что не ждёт складывающаяся вокруг России международная конъюнктура. Потому что явная игра Белого дома на раскол московской власти и противопоставление друг другу её половин даёт свои плоды. Через некоторое время некому будет принимать решения, а если кто-то и будет их принимать, они останутся виртуальными. Поэтому надо использовать то время, которое ещё остаётся. Это – квартал, максимум.

– Тогда начнётся кризис уже самой федеральной власти, которым неизбежно воспользуются различные силы – необязательно, кстати, жёсткое исламское сопротивление.

Дело в том, что коррумпированные кланы, которые сейчас позиционируются как проводники присутствия федеральной власти, так называемые «конституционные силы», – на самом деле являются голимыми конъюнктурщиками. И как только они увидят, что идёт кризис в центре, они тут же начнут искать новых хозяев. Потому что для них самое главное – это остаться на плаву и удержать под контролем население в своём регионе. Они плевать хотели, кто даст им эту возможность. Если такую возможность дадут американцы или англичане, они будут им служить.

Вот почему времени мало, и вот почему речь идёт не о конфликте, а о превентивных мерах, которые перекрывают кислород тем силам, которые из шкурных соображений постараются воспользоваться любой дыркой в стене, называемой Российская Федерация.

– Евкуров – просто полковник, он ничего не может. К тому же Ингушетия – это маленькая часть большой вайнахской территории. Если серьёзно говорить, это бывший район Чечено-Ингушетии, масштаб республики примерно соответствует какому-нибудь Шелковскому району. Это просто знаково: отдельный бренд – Ингушетия, Евкуров. А по большому счёту, Евкуров ничего не может изменить ни при каких обстоятельствах.

Потому что существует Дагестан, который сегодня фактически является интегральной частью интернационального сопротивления на Северном Кавказе. Дагестан «весит» втрое больше всей Чечни с Ингушетией вместе взятых. А союз Дагестана и Чечни, по своему энергетическому весу и стратегической позиции, соответствует, не побоюсь этого слова, всему Южному Кавказу.

А там ещё есть Западный Кавказ, в котором до сих пор силовики ещё господствовали. Но это господство до поры до времени, пока не поплывёт лавина на Восточном Кавказе. А там всё начнёт сыпаться, и крысы побегут с корабля. Поэтому сейчас времени очень мало.