В минувшие выходные в Магасе (Ингушетия) состоялся Пятый форум СМИ Северного Кавказа. В его рамках состоялась первая расширенная презентация книги советника Председателя Государственной думы РФ, политолога Алексея Чадаева «Путин. Наши ценности». Это уже вторая его книга (первое произведение называлось «Путин. Его идеология»), отражающая основные этапы политического пути главы государства.
Как признаётся Алексей Чадаев, одной из главных причин, побудивших его спустя 10 лет написать вторую книгу о Владимире Путине, стали события 2014 года, когда в состав России вошли Республика Крым и Севастополь.
«Если в первой книге главный герой – это президент и то, что он говорит людям, то главный герой новой книги – это сторонник Путина, это наши с вами сограждане, это представители путинского большинства. Это книга о ценностях, о том, почему и на какие решения реагируют люди, почему они поддерживают президента даже там и тогда, когда, как кажется, решения, которые он принимает, на первый взгляд, можно отнести к разряду непопулярных», – говорит автор.
Поговорив о произведении, мы поинтересовались мнением Алексея Чадаева о ситуации в нашей республике. Будучи хорошо знакомым с врио главы Дагестана Владимиром Васильевым, он поделился с «Черновиком» размышлениями о прошлом, настоящем и будущем региона. Что изменит новая парадигма федерального центра в республике, от чего необходимо отказаться региональной власти, а что внедрять и развивать, к чему стремиться республиканским чиновникам, с кого брать пример. Об этом и многом другом – Алексей Чадаев…
– В своей книге вы пишете, что Европа чрезмерно и незаслуженно демонизирует Россию в глазах западной общественности. У вас нет ощущения, что Россия свои внутренние экономические в большей степени проблемы пытается скрыть чрезмерно агрессивной политикой Запада?
– Давайте включим логику. Экономическое развитие – это всегда результат победы в экономической конкуренции. Экономическая конкуренция только в учебниках ведётся рыночными методами, но в реальной жизни она ведётся самыми разными, в том числе политическими и военными, методами. Ноу-хау Европы, именно Европы, в большей степени чем, США, вести экономическую конкуренцию с помощью стандартов. Ты просто не можешь ничего с этим поделать, потому что не соответствуешь стандарту, а стандарт – это то, что написали в Брюсселе. Собственно, политика стандартизации заменила старинную политику протекционизма. Американцы, скажем, до сих пор придерживаются старой парадигмы протекционизма.
Объективно у нас за эти годы было или скуплено, или просто легло, лишившись рынков сбыта, несколько отраслей, не говоря об отдельных производствах и предприятиях. И это не потому что люди плохо работали, а потому что по ряду причин им оказался закрыт доступ на рынки сбыта. Мы долгое время были противниками политики протекционизма, но сейчас всё иначе. Допустим, когда начались посткрымские санкции, мы тоже начали использовать эти инструменты – вводить антисанкции. И, например, в ряде отраслей, скажем, в сельском хозяйстве, обрабатывающей промышленности, действительно получили рост. И это замещающий рост. Освободившиеся позиции заняли наши производители. В этой борьбе невозможно определить грань, где заканчивается политика и начинается чистая экономика. К примеру, в задержании Сулеймана Керимова, где заканчивается политика и начинается самый обычный гоп-стоп. Видно, что в данном случае у французов нет политических как таковых мотивов преследовать Керимова, но зато есть алчность в их глазах. Они его просто «отжимают» сейчас. И если отбросить всю шелуху, то это чистый развод на деньги. Сегодня самые разнообразные политические инструменты активно используются в экономической конкуренции. То есть сегодня основанием для чисто экономических санкций может послужить, например, наличие в России закона о запрете гей-пропаганды. Да, антизападная риторика у нас имеет место, но это не значит, что в той стороне сидят белые и пушистые зайчики, желающие нам добра и процветания. И они искренне удивляются, когда мы пытаемся приписать им какие-то другие намерения.
– Вернёмся в Дагестан. Назначение Владимира Васильева. Означает ли это, что Москва перестала доверять местным кадрам, или центр в данный непростой период решил использовать его в роли некоего арбитра?
– Для того чтобы понять логику президента страны, надо смотреть не из самого Дагестана, а гораздо более шире с геополитической точки зрения. На западе – Чечня с харизматичным, с каждым годом усиливающимся Кадыровым, на юге – Азербайджан, где с каждым годом прямо в цифрах растёт азербайджанское влияние на Дагестан, происходит азербайджанизация дагестанских элит, перехват медийного влияния, практически половина Юждага – тюркоязычная, и лезгинская часть вообще уходит из русского медийного поля. И третий фактор, может быть менее очевидный, но набирающий силу и значение – это Казахстан, который растёт на 7% в год, становится ключевой силой в Центральной Азии. Понятно, что в ближайшее время Казахстан будет очень активен на Каспии, будет продвигать своё экономическое влияние, соответственно, пантюркистский фактор будет играть роль. А это значит, что во главе Дагестана должен быть человек, который на равных будет разговаривать и с Рамзаном Кадыровым, и с Ильхамом Алиевым, и с Нурсултаном Назарбаевым. И кто это может быть? Это может быть человек, который входит в ближайший круг общения президента Путина и имеет официальный путинский формат коммуникации. Лидер фракции «Единой России» в Государственной думе, Васильев, имел путинский формат коммуникации. Таких людей, в принципе, можно посчитать по пальцам одной руки в стране.
– Какие дагестанские проблемы, на ваш взгляд, можно было бы вынести на первый план? Что больше всего вредит политике и экономике республики?
– Я не хочу сейчас перечислять стандартный набор терминов вроде клановости или коррупции. Покажу, может быть, не совсем обычный взгляд на эти вещи. В Махачкале вместе с Каспийском сейчас проживает более миллиона человек. Это означает, что на карте страны появился новый миллионник, в котором 70–80% процентов людей являются горожанами в первом поколении. Город, который испытывает огромные инфраструктурные и экономические проблемы. Из-за этой урбанизации перестали работать старые механизмы, основанные на межэтническом и межпоколенческом балансе. Власть старших слабеет, возникают резкие радикально-экстремистские группы, это новая вербовка, которая имеет всё чаще экономические причины, а не идеологические.
Уклад жизни в Махачкале сегодня не просто изменился, он продолжает меняться в динамике. Махачкала сегодня производит впечатление Чикаго 150-летней давности, в котором на каждом углу был свой малый бизнес, прачечная, стрижечная, всё обклеено объявлениями, весь город бурлит, кипит, каждый хочет куда-то пробиться, чего-то добиться, кем-то стать.
Старые структуры власти не справляются с этой растущей энергетикой. Коррупция в стабильном состоянии более-менее всех устраивает, все знают, какой вопрос как и за сколько можно решить. Возникает такой тип дворянства, который пытается обложить данью тех, кто живёт и работает на земле. Но мы ведь очень хорошо знаем из учебников истории о том, что происходит, когда растущая активная и энергичная капиталистическая буржуазия в качестве препятствия осознаёт феодальный уклад. Тогда происходят Великая английская, Великая французская, Великая русская революции. Социум просто срывает с резьбы. Это классическая механика буржуазных революций.
Но ситуация в последние годы стала иной – такой, что сколько бы ты ни заплатил, вопрос не решается. Даже эти механизмы перестают работать. Подобные позиции должны сломать устоявшиеся правила ведения политической игры в республике.
– А как, на ваш взгляд, необходимо вести себя с Владимиром Васильевым дагестанским элитам или московским дагестанцам? Какого формата должны придерживаться те, кто рассчитывает работать в его команде?
– У меня есть очень простой совет. Не себя предлагать любимых, а идеи, проекты. Сегодня выиграет не тот, кто придёт, допустим, и скажет, что у него есть деньги, власть и влияние. А тот, кто скажет, что он хотел бы поддержать тот или иной конкретный, реальный проект. А вообще, один из аспектов прихода Владимира Васильева – это в полной мере возвращение Дагестана в правовое поле Российской федерации. Есть три больших механизма решения проблем: это официальные государственные органы власти, это кланово-коррупционная система, это, я бы добавил, и исламистское подполье. Это три системы власти, находящиеся в конкурентной борьбе за умы и души людей. Какую из этих систем люди сочтут наиболее справедливой и соответствующей запросам общества с точки зрения решения вопросов, ту они и поддержат в конечном итоге.
Вот ситуация с братьями Гасангусейновыми (убитые полтора года назад в Шамильском районе братья-пастухи Наби и Гасангусейн – «ЧК») показала, сколько пудов соли пришлось съесть, для того чтобы понять эту систему.
Кланово-коррупционная система работала лучше и эффективнее всех, но в какой-то момент работать она перестала. То есть ты сегодня платишь деньги, но не знаешь, сколько тебя заставят платить завтра. Она начала ломаться где-то в середине правления Рамазана Абдулатипова. То есть люди делали то, что от них требовали, но ничего потом не происходило. А потом у них начинали просить ещё.
Что касается третьей системы. На самом деле в обществе критически маленькая часть настоящих фанатиков. Убеждённых фанатиков. Как показал даже опыт ИГИЛа в Сирии, государство, основанное на таких радикально-фундаменталистских принципах, очень легко коррумпируется.
– У дагестанцев в последние годы складывается впечатление, что федеральный центр недостаточно активно реагирует на сигналы о проблемах в республике. Насколько Москва видит и чувствует ситуацию на местах?
– Поверьте человеку, который в своё время был референтом администрации президента страны: федеральная власть реагирует только на красный уровень угрозы. Для того чтобы была реакция, в регионах должны произойти ну совсем уже очевидно плохие вещи. Все прочие цвета, в общем-то, игнорируются. То есть если болит, но болит не сильно, то можно не реагировать, забыть. Ну а если проблемы переходят определённую грань, черту, то реакция следует незамедлительно.
– Первые кадровые шаги Владимира Васильева на посту врио главы республики получили условное название «русификация». И связано это с тем, что уже назначен глава администрации – русский, новый прокурор будет русский, возможно, и МВД и даже Верховный суд Дагестана возглавят русские. С чем это, на ваш взгляд, связано? Нашим кадрам уже нет доверия?
– Я могу выдвинуть лишь свою гипотезу. Основная цель первых назначений – это устранить в принципе ситуацию, при которой та или иная административная позиция становится ресурсом торговли. В самом по себе национальном квотировании, разумеется, ничего плохого нет. Просто нужно смотреть на его последствия. Если, скажем, даргинцам или табасаранцам отдали ту или иную позицию, то давайте мы на ней будем по списку зарабатывать. Долгое время ведь было именно так. Было уродливое понимание того, что раз должность кому-то отдали, то он должен обязательно с неё что-то иметь. Я это вижу и в других регионах Северного Кавказа. Яркий пример – Карачаево-Черкесия, где глава – представитель карачаевского народа Рашид Темрезов. Больше всего его там критикуют и обвиняют в том, что карачаевцы должны что-то с этого иметь больше, чем представители других народностей, но не имеют. Думаю, что Васильев сломает эти неправильные стереотипы и вернёт кадровый и управленческий процессы в общепринятую федеральную повестку.
– Каким, по вашим оценкам, должен быть стандартный региональный чиновник? И соответствуют ли дагестанские чиновники стандартам и запросам федерального центра?
– В нашей существующей системе власти республиканский министр – это человек, являющийся оператором определённого бюджетного потока, в основном идущего из федерального центра. Региональных министерств, занимающихся доходами, не более пяти-десяти процентов от общего состава. Остальные 90 процентов министерств занимаются расходами. В соответствии с правилами и принципами они распределяют деньги. В этом смысле министр сегодня – это ещё и ведомственный лоббист, то есть тот, кто умеет ездить в Москву, привозить туда правильным образом оформленные документы и проекты, под которые, соответственно, центр и выделяет деньги. И это, заметим, происходит в непрерывной конкуренции с другими субъектами. В этой конкуренции используются самые разные аргументы, в том числе и политические. Сегодня министр должен быть способен выстроить правильное взаимодействие и гарантировать результат. Вот, к примеру, Рамзан Кадыров говорит, что деньги республике даёт Аллах. Но посмотрите на Татарстан – абсолютный чемпион, и по сравнению с тем, сколько «Аллах даёт» Казани, даже Кадыров в сторонке стоит. По оценке одного большого федерального чиновника, до 40 процентов инвестиционных денег сегодня забирает Татарстан. И с ними очень любят работать федеральные чиновники, потому что они гарантируют исполнение. Допустим, если Казани дали денег на дорогу, то будьте уверены, дорога будет построена, и не придётся потом отдуваться перед начальством и задаваться вопросом: «А где дорога, где деньги?».
– Как долго Дагестану необходимо жить в такой системе, когда вся полнота власти не у местных элит, а у варягов? Какой срок необходим, чтобы побороть негативные явления – клановость, коррупцию и пр. – в республике?
– Вспомнил анекдот: «Господь Бог заплакал и сказал: не доживу» (смеётся). Период между назначением Владимира Васильева и осенними выборами главы республики – это хороший срок для того, чтобы успеть понять и оценить, что получается, а что нет. Подход, по крайней мере, Васильев уже обозначил, и не только заявлениями, но и действиями первыми. Уже примерно видно, в какую сторону … Я думаю, что за это время и дагестанцы, и Москва успеют понять, насколько и что из этого будет получаться.
– Как вы думаете, Владимир Васильев продолжит руководить республикой после осени следующего года?
– Непростой вопрос. На него, как правило, принято отвечать в ритуально-казённой форме, что решает всё народ. Но я держу за него пальцы, чтобы у него всё получилось. Потому что человек он достойный. За все годы своей работы он репутацию себе солидную создал. Понятны, конечно, его дефициты, потому что у него не было готовой команды, кроме, наверное, силового блока. Но он в первую очередь принял для себя решение работать в Дагестане, и думаю, что у него всё получится. ]§[
10 неудобных вопросов Алексею Чадаеву
- 11 просмотров