[ Откуда идёт террор ]

Беспредел в Ингушетии достиг того, что там идёт гражданская война. Здесь ни у кого нет реальной власти; ни граждане, ни высшие региональные чиновники, ни милиция, ни армия, ни ФСБ не доверяют друг другу и не знают, откуда ждать следующего выстрела.

 

Похищения

17 июня прошлого года ФСБ провела спецоперацию в селе Сурхахи, выследив и убив молодого боевика Руслана Аушева. Его родных избили. Мужчин забрали в УФСБ в Магасе, били, но вечером отпустили. Кроме Магомеда Аушева, двоюродного брата убитого.

По его словам, далее происходило следующее. Его, с пакетом на голове, увезли во Владикавказ, привели в камеру, сказали: «Щас будем слушать Колю Баскова», привязали к большим пальцам ног провода и стали пропускать ток, обливая Магомеда водой. Били дубинками по почкам и пяткам. Ничего не спрашивали, говорили, что он должен признаться, что укрывал на чердаке Руслана и знал о некоем тайнике с оружием. Кто-то предложил позвать Витю: «У него родные в Беслане погибли, он с тобой поговорит как надо». К счастью, Витю не нашли. Затем Магомеда опять куда-то повезли, бросили в яму и стали закапывать, приговаривая: «Во имя отца, сына и святого духа». Но потом вытащили и отвезли обратно в камеру. Магомед подписал несколько бумаг, в частности расписку, что он получил от военных 35 тысяч рублей за то, что выдал Руслана, якобы повесив на ворота голубую тряпку, когда тот пришёл. После этого Магомеду дали номер, по которому он должен позвонить для следующей встречи в качестве осведомителя. «Сбежишь – убьём братьев и тебя из-под земли достанем». Затем его отвезли назад в Ингушетию.

На следующий день Магомед рассказал обо всём правозащитникам местного «Мемориала». А три месяца спустя по дороге из Астрахани домой он вместе с троюродным братом был похищен.

Я еду к Макшарипу Аушеву – человеку, ставшему одной из ключевых фигур местной политики. Он – дядя Магомеда и отец похищенного вместе с ним брата. Макшарип рассказывает историю, с которой началась ингушская оппозиция:

– Мой сын ехал из Астрахани в Грозный. Из поезда позвонил матери, что они возьмут такси, встречать не надо. Через два часа звоню ему – гудки. Я понял, что их похитили. Мы с родственниками выехали в Грозный. Стали по всему городу искать это такси,  и чудом нашли. Таксист сказал, что их остановили силовики, ребят забрали. Мы дали объявление по местному телевидению, бегущей строкой: за информацию о похищенных вознаграждение 500 тысяч рублей с гарантией анонимности клятвой на Коране. На следующий день позвонил милиционер и сказал, что ребята находятся в подпольном концлагере в селе Гойты. Что именно там пропадают люди, там жестоко пытают (это не слухи, Макшарип потом нашёл тот лагерь. – «РР»). В том году были убиты четверо ингушей, а чеченцев убивают конвейером. Я заплатил 500 тысяч, но он вернул 200, сказав, что ребята, скорее всего, убиты – живыми оттуда не возвращаются.

В это время в Назрани уже шёл митинг: мы обзвонили всех родственников, собрали пару сотен человек, остальные вышли сами – люди уже были в отчаянии от похищений. Примерно 1200 человек собралось. Зязиков прислал ОМОН, пытались разогнать – не помогло. А ночью позвонили из Шатойского РОВД Чечни и сказали, что ребята у них.

Когда приехали, начальник РОВД Дадаев сказал: «Не понимаю, почему их отпустили. Те, кто их привёз, – страшные люди, ублюдки. Их везли в горы взрывать со “сникерсами”». Это такая взрывчатка, её надевают на человека, – остаются куски мяса, которые доедают звери.

 

Менты

Вечером идём к знакомому милиционеру.

– Кто такие боевики?

– Кто знает? Мне кажется, всё специально делается. Про Мурзабекова слышали? В прошлом году убили семью Драганчук, русской учительницы. Через пару дней фээсбэшники застрелили её ученика, Апти Далакова, – прямо на улице, вокруг женщины с колясками. При всех положили ему пистолет, сфотографировали – хотели его боевиком объявить и свалить на него всё. Но тут наш ОМОН подъехал. А вокруг толпа собралась – видели же все, как убили, готовы были их разорвать. Омоновцы не дали – те отдали оружие, их в Карабулакский ГОВД доставили. Начальник Ахмед Мурзабеков кого-то из них побил. Стали обыскивать – нашли удостоверения ФСБ, у всех на фальшивые имена: у русских ингушские фамилии. Через пару часов из Магаса приехало их начальство – всех освободили, оружие отдали.

Потом прилетел Козак из Москвы, устроил разнос, сказал, что Мурзабеков предатель, пособник боевиков. Его уволили, а недавно застрелили. Считается, что боевики, – а ты поди проверь.

«Машр» – это не только правозащитная организация, но и клуб родственников похищенных, сюда приходят просто так. Заходит энергичный старик с заправленными в карманы рукавами куртки. Это учитель Мухмед Газдиев, мне про него рассказывали. Его сын Ибрагим поехал за продуктами, его остановили люди в масках, затолкали в «газель» – и всё.

Газдиев – уважаемый в республике человек, все у него учились. В конце семидесятых он стал диссидентом: поднял вопрос о депортации и Пригородном районе, организовал митинг – и до перестройки ему было запрещено преподавать. В 1991-м Газдиев убеждал ингушей остаться в составе России, был одним из инициаторов мирного «развода» Чечни и Ингушетии, вёл переговоры с Дудаевым. Но главное – Мухмед Газдиев так известен потому, что у него нет рук.

«Вот он, Ибрашка», – говорит Мухмед, показывая на стену «Машра», завешанную фотографиями похищенных.

Президент Мурат Зязиков тоже учился у Газдиева, поэтому после похищения учитель добился у него приёма. Президент и прокурор республики заверили старика, что с Ибрагимом всё в порядке: он задержан как свидетель, через пару дней разберутся и отпустят. Но Ибрагим не вернулся. Когда Макшарип Аушев встречался с милиционером, продавшим ему информацию о концлагере в Гойтах, тот среди убитых ингушей назвал Газдиева.

– Я знаю, что Ибрагима убили. Знаешь, что думаю: поехать в Москву и сжечь себя на Красной площади, как считаешь?

 

Логика

Какова логика происходящего? Её нет. В том смысле, что кровавая каша – стихийное взаимодействие вооружённых группировок. Это – самое плохое.

Есть силовики – временная группировка войск, ФСБ, ГРУ, мобильные отряды МВД. Формально они подчиняются Москве, на самом деле это отдельный мир, сложившийся во время чеченских войн, со своими нравами, культурой, механизмом действий. Люди приезжают и уезжают – группировка остаётся. У неё свой способ взаимодействия с миром – война. Силовики живут в казармах, выезжают на операции. На местное население им наплевать, оно для них – враг, местная власть – ноль.

Есть боевики. У них то же условие существования – война. И те и другие запугивают людей, убивают тех, кто посмел быть идейно близок врагу. Это основные воюющие силы.

Есть и другие группировки. Кадыровцы, оттеснившие боевиков и федералов. Ингушская милиция, которая пытается защищаться. Группировка Мурата Зязикова, которую сложно назвать правительством Ингушетии: говорит Москве то, что та хочет слышать, покрывает преступления силовиков, подавляет недовольство населения. Всё это маскируется под государство, но государства здесь нет. Ситуацию Мурат Зязиков не контролирует. Федералы ему не подчиняются, боевики только что в кабинет к президенту не заходят: они неоднократно обстреливали дома и кортежи его самого, премьера, мэра Назрани, сенатора, муфтия – ингушские чиновники живут в постоянном страхе.

Ещё до истории Аушевых в сёлах уже вспыхивали стихийные митинги, вызванные похищениями. После убийства ребёнка (6-летнего Рахима Амриева в с. Чемульга убили ворвавшиеся в дом силовики, в поисках боевика. – Прим. ред.) в республике появилась оппозиция: Макшарип Аушев и Мухмед Газдиев призвали людей на митинг, его разогнали – и поехало. Были другие разогнанные митинги, запрет «Ингушетии.ру», сбор подписей за возвращение Руслана Аушева, убийство Евлоева – и кровная месть. Меньше чем за год всё вернулось на круги своя: власти подавляли попытки протеста, истерика нарастала, пока всё не скатилось обратно к насилию.

Беда в том, что весь этот шум, оппозиция, репрессии, подписи – всё это лишь пена на поверхности войны, безуспешная попытка населения выбраться из неё. Задавить оппозицию нетрудно: это не сила. Реальная сила – это подполье, которое пронизывает Ингушетию и пополняет свои ряды за счёт кровников за убитых и похищенных. Собрать митинг в Назрани очень сложно. Боевикам проще – нужно только дождаться шести часов вечера, взять автомат и выехать на охоту.