Самый молодой депутат Верховного совета РСФСР в начале 1990-х, Мурад Заргишиев, – один из тех, кто, сделав политическую карьеру в Москве, в феврале 2013 года вернулся на родину и возглавил Комитет по свободе совести, взаимодействию с религиозными организациями Республики Дагестан. Казалось, что объявленный Рамазаном Абдулатиповым курс на «омоложение» власти выдерживается, но через восемь месяцев Заргишиев переходит на другую работу. О том, что привело молодого политика домой, что происходит в сфере государственно-конфессиональных отношений республики и каким быть Ногайскому району он рассказал в интервью…
– Как вы оказались в команде нового президента, и почему в феврале согласились возглавить Комитет по свободе совести, взаимодействию с религиозными организациями Дагестана?
– Назначение на правительственную должность для меня самого было неожиданностью. Практически весь январь этого года я провёл в родном селе, у себя дома. Обсуждал с близкими мне людьми, единомышленниками различные экономические и культурные проекты, которые планируется реализовать в Ногайском районе. Тогда даже в мыслях не было, что в республике грядут масштабные кадровые перемены. В конце января, уже находясь в Москве, узнал, что Рамазан Абдулатипов стал врио президента Дагестана. Через какое-то время, когда Рамазан Гаджимурадович стал формировать новый состав правительства, меня тоже пригласили в Махачкалу. Президент предложил мне возглавить новосозданный Комитет по свободе совести и взаимодействию с религиозными организациями. Вначале я засомневался…
– Почему?
– Было чувство, что надо сменить работу в сфере государственно-конфессиональных отношений, реализовать себя в других сферах… Ведь в этой области работаю достаточно долго: в 1990 году был избран народным депутатом Российской Федерации, работал зампредседателя Комитета по свободе совести, вероисповеданиям, милосердию и благотворительности Верховного совета России, затем много лет проработал в Комитете по делам общественных объединений и религиозных организаций Государственной думы… Поэтому ещё осенью прошлого года решил для себя, что работу на госслужбе пора завершать.
– И все жё согласились с предложением?
– Согласился. С президентом не спорят. И, говоря откровенно, это большое доверие со стороны Рамазана Гаджимурадовича. Я этим доверием очень дорожу. Тогда же состоялись беседы с председателем правительства Мухтаром Меджидовым, руководителем президентской администрации Шахабасом Шаховым, после чего сомнений уже не осталось. 12 февраля указ о назначении был подписан.
– В те годы вы думали, что когда-то Абдулатипов станет главой Дагестана?
– Да нет… Не было таких мыслей… Мне запомнился один эпизод. В Верховном совете обсуждался законопроект, предложенный Ельциным. Все разделились на сторонников (демократов) и противников (консерваторов) Ельцина. Я был в стане демократов. И на одном из приёмов Рамазан Гаджимурадович подошёл ко мне и спрашивает: «Ты определился, как будешь голосовать?» Отвечаю: «Я за!» Он внимательно посмотрел на меня и говорит: «Ты же историк, должен всё анализировать, ещё раз подумай. Принятие такого закона к добру не приведёт». Его правоту я понял позже… Как говорят китайцы, мудрец потому и зовётся мудрецом, что его слова не сразу понятны окружающим. Кстати, Рамазан Гаджимурадович – один из первых, кто ещё в 1991 году открыто предупредил об опасности ельцинского курса для судьбы государства. Тогда страна не услышала.
Опыт иного рода
– Вы возглавляли комитет месяцев восемь. Что за это время вам удалось сделать?
– Начну с того, что в день назначения меня даже коллективу не успели представить. Сразу же было поручено сопровождать в поездке по Дагестану высоких гостей – хранителя ключей Храма Гроба Господня в Иерусалиме Ваджиха Нусейбе и его семью. Это уникальный, удивительной скромности человек. Мусульманин-суннит. Его семья уже 700 лет из поколения в поколение является хранителем ключей от главного христианского храма всего мира. Указом халифа Умара (да будет доволен им Аллах) его дальнему предку вменялось в обязанность хранить ключи от этого храма. Этот указ поныне признаётся и соблюдается всеми христианскими церквами – католической, православной, армяно-григорианской и так далее…
Что касается комитета... Хотелось сделать больше, чем сделал. Всё, что удалось сделать, – результат большой работы всего коллектива комитета. К примеру, среди президентских приоритетных проектов есть проект «Просвещённый Дагестан», а в его рамках – подраздел «Ислам и просвещение». Мы начали реализацию этого проекта. Утверждён пошаговый план работы. Так, например, начата работа по созданию нового светского университета, который будет готовить и богословские кадры. Мы хотим создать авторитетный, конкурентоспособный современный вуз, в котором преподаются и светские, и теологические дисциплины, чтобы молодые дагестанцы могли получать высшее исламское образование на родине. В этом университете будут преподавать лучшие отечественные богословы, а также будут приглашаться известные зарубежные исламские учёные. Мы уже провели государственную регистрацию вуза, идёт работа над образовательным стандартом.
Самым важным направлением я считал взаимодействие с религиозными организациями. Мы продолжили сотрудничество с традиционными конфессиями республики. В том числе с Духовным управлением мусульман Дагестана. Другим, не менее важным направлением работы было налаживание отношений с созданной в этом году Махачкалинской и Грозненской епархией Русской православной церкви. Очень доброжелательные, тёплые отношения сложились у меня с епископом, владыкой Варлаамом. Впервые в Дагестане на республиканском уровне мы провели два православных праздника – Пасху в Русском драматическом театре и День семьи, любви и верности в честь святых князей Петра и Февронии. Продолжено сотрудничество с иудейскими организациями.
– А где было труднее работать: здесь или в Москве?
– Мой прежний опыт работы в Москве больше был связан с общероссийской проблематикой. Здесь понадобился иной опыт. В Дагестане, в отличие от Москвы или иных регионов, гуща всех проблем. Здесь немного сложнее и тревожнее работать. Но огромным подспорьем для меня был колоссальный опыт и знания коллег по комитету, ибо здесь работают уникальные специалисты, занимающиеся государственно-конфессиональными отношениями десятки лет.
Большое количество времени и сил было направлено на, казалось бы, рутинную, повседневную, но архиважную работу по укреплению связей с религиозными организациями республики, чтобы сделать их более конструктивными и полезными… С муфтием Дагестана Ахмад-хаджи Абдулаевым я был знаком ещё тогда, когда он не был муфтием. На мой взгляд, он один из уникальнейших людей в России. Таких муфтиев, таких людей, как он, очень-очень мало!..
– В чём же его уникальность? Вы так заинтриговали…
– Ну… Это моё субъективное впечатление… (Задумывается, а затем, подбирая правильные выражения и смыслы, продолжает – «ЧК».) Я многих муфтиев знаю, и российских, и зарубежных. Со многими из них я долгие годы работал. С ними тоже очень интересно бывает поговорить, обсудить религиозные вопросы. Они и молятся, и дуа читают, и богословие знают, являются примером благочестия, но… Всё равно, общаясь с ними в других ситуациях, видишь, что и светского, мирского начала в них немало… В Ахмад-хаджи такого нет. Он всегда, ежесекундно абсолютно погружён в исламскую жизнь, отрешён от мирской суеты... Именно таким муфтий и должен быть!.. Кое-где в других регионах пытаются искусственно создавать «духовных наставников», через СМИ пытаются сформировать соответствующее общественное мнение… Ну, а здесь он де-факто есть. И я говорю это не для того, чтобы хвалить его. Аллаху ведома истина.
– Один из моментов новой политики заключался в аттестации имамов. Эта идея вызвала неоднозначную реакцию в обществе. Тем более, по данным СМИ, среди аттестационных вопросов был вопрос о понимании политической ситуации в Дагестане. То есть вопрос, далёкий от теологии…
– Этот вопрос, возможно, далёк от теологии, но он правильный. И тут нет заранее заготовленных ответов, как на ЕГЭ. Просто надо говорить с человеком и знать, как он говорит, что он думает, как он понимает ситуацию. Я с ним могу не соглашаться, но надо увидеть, что человек мыслит, что у него есть свои взгляды на жизнь, гражданская позиция. Имам ведь, помимо всех регалий, является гражданином своей страны, должен знать Конституцию и законы своего государства. Он, допустим, может сказать, что не согласен с курсом Абдулатипова…
– …Но это же автоматическое «неуд»!
– Почему «неуд»? Нет. Имам должен соответствовать уровню XXI века. Сегодня предъявлять им требования XX века неправильно. В прошлом веке, в советские времена, если имам знал хотя бы четверть из того, что сейчас знают имамы, то и это было хорошо. Сейчас возможностей больше, мир совершенно иной. Люди о религии знают больше – у всех компьютеры, айпады, планшеты… Поэтому и требования к имамам, в том числе по владению Интернетом, современными технологиями, должны быть иными. Современный имам должен знать, что происходит в мире, стране, республике…
– Здесь получается, что сталкиваются два момента: с одной стороны, добросовестно исполняющий свои обязанности имам, а с другой – он недотягивает до того, чтобы носить в себе функции некоего проводника государственной идеологии…
– Имам не проводник государственной идеологии. Но он не должен быть и проводником антигосударственной идеологии! Когда пошла речь об аттестации имамов, все посчитали, что ею будет заниматься Абдулатипов. Что он сформирует комиссию, которая будет ходить и имамов экзаменовать. Совершенно не так! Президент лишь обратил внимание на образовательный уровень самих имамов, на важность неукоснительного проведения государственного курса в сфере религиозного просвещения. А проводят аттестацию ДУМД, религиозные организации. Отмечу, что она ещё не закончилась. Её итоги будут в конце года.
Куратор и район
– С чем вы связываете освобождение вас от должности руководителя комитета? Мотив такого решения в чём: вы не справились, или же перед вами намерены поставить более трудные задачи?
– Не справившимся с работой комитета я себя не считаю… Каких-либо нареканий со стороны президента к моей работе не было. Доверие Рамазана Гаджимурадовича – большая ценность для меня. По отношению ко мне всегда сохранялось ровно-доброжелательное отношение, за что ему очень благодарен. А мотив смены работы очень прост.
По традиции каждый член правительства в качестве куратора закреплён за тем или иным муниципальным образованием. Я был закреплён за Ногайским районом. Всё это время, наряду с работой в комитете, мне приходилось заниматься районом. Бывать там с председателем правительства, министрами, вникать в проблемы социально-экономического, культурного характера. Оказалось, что совмещать архисложную работу в комитете и кураторство района очень трудно. Руководство в такой трудной сфере как религия требует полного погружения в эту проблематику. Вопросами такого непростого района как Ногайский (граничит с тремя субъектами РФ, где живёт один из разделённых народов Дагестана) надо также заниматься целенаправленно, более плотно. Видя это, я обратился с просьбой к президенту дать мне возможность сосредоточиться на этих вопросах. Мне кажется, что, участвуя в решении целого букета насущных проблем района, я смогу принести больше пользы новому курсу президента. Рамазан Гаджимурадович с таким подходом согласился. Как советник президента, я смогу уделять больше внимания курируемому району, заниматься иными президентскими поручениями.
– Если говорить конкретно о Ногайском районе, да и о ногайском народе вообще, то какую программу развития вы могли бы для них предложить?
– Вопросами района и народа я начал интересоваться не сейчас, когда вернулся в Дагестан, а ещё в бытность свою в Москве. Очень тревожит перспектива утраты национального языка, культуры, традиций. Это только кажется, что всё лежит в экономической плоскости, на деле культура – основа всего. Что касается района, то многие вопросы развития, несомненно, связаны с экономикой. И мне, как гуманитарию, поначалу было немного сложно понимать хозяйственные вопросы, но всё же, видя проблемы, набираюсь опыта и вникаю в суть дела. К примеру, почему люди берут кредиты, строят ферму, а в итоге ничего из этого не получается или, наоборот, успешно ведут своё хозяйство.
Слава Аллаху, не один я размышляю о будущем родного края. Ещё в Москве сложился круг единомышленников, спаянных патриотическими чувствами к Дагестану, к своей малой родине – Ногайскому району. Среди них мои друзья, группа молодых людей, которых я, будучи депутатом, отправлял учиться в зарубежные вузы. Они учились на богословских и светских факультетах, изучали экономику, финансы, предпринимательскую деятельность, а вернувшись на родину, успешно реализуются в экономической, духовной, социальной сферах, создали свои фирмы, предприятия. Когда мы собирались ещё в Москве, то часто обсуждали вопросы о том, чем можно помочь району. У нас сложилось определённое видение того, как и что можно сделать. Ведь потенциал у района большой, но он не используется в полную силу. С ними мы разработали несколько интересных проектов применительно к Ногайскому району. А одна из главных проблем района – в оттоке местного населения на заработки в северные регионы страны. И без того распылённый народ оказывается сейчас ещё более распылённым. Уже выросло целое поколение ногайцев, родившихся и выросших в Уренгое, Ямало-Ненецком, Ханты-Мансийском округах. И в Ногайский район они, в принципе, приезжают как гости. У них уже ментальность другая, они слабо знают свой родной язык, и их родители – единственное связующее звено между ними и районом. Не будь родителей, они бы в район уже не приезжали. А их дети – тем более.
Надо привлекать этих людей обратно на родину. Что мешает эффективно использовать ресурсы района? Ведь он самый крупный в Дагестане (почти миллион гектаров), превышает по территории Ингушетию! Что мешает развивать животноводство, овощеводство, заниматься переработкой мясомолочной продукции, шерсти и кожи? В Ногайском районе, в Червлёных Бурунах, была выведена грозненская тонкорунная порода овец. Шерсть этой овцы занимала в советское время множество призовых мест на Всесоюзной выставке народного хозяйства. Только один этот племзавод дал Дагестану пять Героев Социалистического Труда! Червлёные Буруны были брендом республики… А сегодня нет этого! Минсельхоз России давно отозвал лицензию на тонкорунную овцу.
Причин, мешающих Ногайскому району развиваться и привлекать инвесторов, много: неэффективное использование уникальных логистических возможностей, неправильные подходы в сельском хозяйстве, когда чуть ли не все ногайцы сажают одну культуру (арбузы, дыни или лук), создавая друг другу конкуренцию и сужая предложение для покупателя, недооценка зернового потенциала района, недоверие населения к муниципальному руководству.
– Вы говорите, что ощущается недоверие населения к муниципальной власти. В таком случае как вы, как куратор района, строите отношения с руководством района? С Казмагомедом Янбулатовым, другими влиятельными фигурами?
– Каких-то личных претензий к Казмагомеду Янбулатову у меня нет. Но, когда я как куратор, уполномоченный президента республики бываю в районе и люди рассказывают мне о проблемах, глава района воспринимает это как критику своей деятельности. Недавно он провёл учредительный съезд ногайской культурной автономии, но не пригласил меня как уполномоченного Президента РД по Ногайскому району (да и депутатов, видных деятелей искусства не пригласил). Провёл съезд так, что не допустил избрания в Высший совет федеральной культурной автономии ни одного деятеля культуры, искусства, науки и образования! Можете себе такое представить? А в районе у меня со всеми нормальные отношения. Добрые, конструктивные отношения с депутатом Народного собрания Мурзадином Авезовым, общественными, религиозными деятелями, главами сельских поселений, бизнесменами и фермерами. Уверен, что имеющиеся проблемы надо решать сообща. Предстоит консолидация всех конструктивных сил района, работать так, чтобы снизить протестные настроения среди населения и реализовывать социально-экономический и культурно-образовательный потенциал, сделать его одним из передовых районов Дагестана.
- 24 просмотра