Какая идентичность важнее?

Победы российских спортсменов и грандиозные церемонии открытия и закрытия на Олимпийских играх в Сочи позволили большинству жителей испытать гордость за свою страну. Компания «Мегафон» разослала даже своим абонентам поздравительные эсэмэски. Помимо удовольствия от зрелищ это способствовало решению и идеологической задачи по формированию патриотизма и национальной идентичности (чувства общности с гражданами родного государства), которую ставят президент России Владимир Путин и глава Дагестана Рамазан Абдулатипов.

Но праздничное настроение подпортили события на Украине, которые могут усугубиться до раскола страны и полномасштабного экономического кризиса. Поэтому возникают вопросы о том, как могут сказаться на будущем нашей страны экономические, социокультурные и религиозные различия между регионами и разного рода сообществами. Не усугубляет ли эти различия политика поддержки культур народов России, которая, вообще говоря, формирует этническое самосознание, и попытки вывести на первый план дагестанскую (региональную) идентичность? С кем прежде всего должен идентифицировать себя дагестанец в современном мире? Ответы на эти вопросы на минувшей неделе искали и на заседании дагестанского философского клуба «Эпохе».

Опасные различия

О том, что регионы и граждане Украины отличаются друг от друга в экономическом, этническом и религиозном планах, было известно давно. Промышленные и богатые сырьём восточные области, курортный юг, прилегающий к Чёрному морю, аграрные западные области, большое число русских, татар, других национальностей, католики, протестанты, отдельная православная церковь. Хорошо знали также о противоположных социально­политических ориентациях избирателей её северо­западной и юго­восточной частей (на Евросоюз и на Россию соответственно).

Но мало кто ожидал такого конфликта вокруг выбора основного экономического партнёра Украины и всплеска политической активности сторонников евроинтеграции. Оценки и прогнозы на дальнейший ход событий даются разные, но урок заключается в том, что различия в ситуациях и взглядах легко перешли в возмущение и протест против коррумпированности и двуличия власти во главе с Виктором Януковичем, а затем трансформировались в конфликт частей Украины. Понятно, что сами по себе эти различия, тем более не такие большие, как на Украине, не ведут к конфликту. Обычно они превращаются в борющиеся друг с другом противоположности при неумелой государственной политике.

В Советском Союзе единство достигалось сначала идеей справедливости, равенства и братства в сочетании с диктатурой и репрессиями, а позже в добровольно­принудительном порядке и с помощью мощной пропаганды где реальных, а где мнимых успехов. В общественное сознание были внедрены понятия «советский народ» и «советский человек», которые отражали идеологию объединения людей в единое государство с целью построения коммунизма. В Дагестане профессор Ахед Агаев ещё в 60­х годах предложил по аналогии формировать единый дагестанский народ. Но процесс искусственной ассимиляции, называемый расцветом и сближением наций, прервался с началом перестройки и развала СССР.

В случае более мягких политических режимов, чтобы избежать революционных сценариев, руководители государства, помимо сносного управления экономикой и обеспечения помощи инвалидам, сиротам, малоимущим и т. д., стараются обычно прививать гражданам чувства любви к Родине, понимания преимуществ единства страны, уважения друг к другу независимо от национальности, вероисповедания и социального положения.

Гордость и экономика

Помимо вопроса о возможных рисках раскола государства, умонастроения граждан стран изучаются и в плане их влияния на темпы социально­экономического развития. Так, декан экономического факультета МГУ Александр Аузан, выступая с лекцией «Долгосрочная экономическая динамика: роль неформальных институтов» в рамках школы для экономистов «GAIDPARK 2013», заявил, что в обществе действуют некоторые неформальные правила и установки, существование которых интуитивно понятно, но значимость которых для экономики недооценивается. Он сослался на таблицы Мэдисона, в которых собраны данные о ВВП на душу населения в различных странах с 1820 года, которые позволяют увидеть разницу в траектории развития различных стран. Выясняется, что 175 стран движутся по траектории Б (растут, но медленно), и только 25 стран достигают траектории А с очень быстрым ростом.

Успешный переход на другую траекторию в рассматриваемом периоде смогли совершить только Япония, Южная Корея, Гонконг, Тайвань, Сингапур. Их догоняет Малайзия, единственная мусульманская страна, создавшая механизмы устойчивого роста. Первыми же на устойчивый уровень вышли европейские страны, в первую очередь протестантские. Но конфессиональная принадлежность – только вершина айсберга, определяющего неформальные институты, ценности и поведенческие установки населения страны, заметил Аузан. Например, исследование социокультурных характеристик по методике Инглхарта показывает, что в наиболее экономически успешных странах люди выступают за отделение церкви от частной жизни, более ориентированы на самореализацию. Он отметил, что позиции стран меняются со временем. Так, по мнению Аузана, в результате последнего кризиса ценности россиян сместились обратно – от ценностей самореализации в сторону выживания.

А известный западный политолог Самюэль Хантингтон в своей книге «Кто мы? Вызовы американской национальной идентичности» (2004 г.) предупреждает, что приоритет общенационального самосознания особенно важен для страны, которую принято называть «плавильным тиглем народов», — Соединённых Штатов Америки. По его мнению, в США набирают силу дезинтеграционные процессы, ставящие под сомнение сам факт дальнейшего существования феномена американской идентичности.

Хантингтон напоминает, что в конце двадцатого столетия национализм ничуть не утратил своей связи с религией. Наиболее религиозные страны, как правило, оказываются наиболее националистическими. Он ссылается на исследование середины 90­х годов, в котором путём сравнительного анализа сорока одной страны было установлено, что общества, население которых признаёт значимость религии в человеческой жизни, являются одновременно и теми, население которых в наибольшей степени гордится своей страной (см. рис. 1).

Всё это показывает, что на разных этапах развития стран факторы, связанные с общественным сознанием, могут играть как позитивную, так и негативную роль.

Многомерная

идентичность

Директор ВЦИОМ (Всероссийский центр изучения общественного мнения) Валерий Фёдоров заявил в декабре 2013 года журналу «Эксперт», что если в конце 1990­х ценностями, вокруг которых объединилось наше общество, были единство, порядок и стабильность, то на выборах 2012 года Путин победил, предложив в своей платформе идеи патриотизма, народности и традиционной морали. Патриотизм же, то есть любовь к Родине, основывается на решении вопроса о сопринадлежности к российскому обществу, то есть об самоидентификации человека.

Социологи исследуют такие виды идентичности, как этническая, социальная, политическая, корпоративная, религиозная, национальная, идеологическая, территориальная, профессиональная и другие.

Этническая идентичность в СССР в конце 80­х – начале 90­х годов вышла на первые роли и стала фактором парада суверенитетов и распада государства. Социальная – важна, например, в борьбе бедных против богатых, политическая – в соревновании политических партий, корпоративная – в конкуренции фирм, религиозная – при отстаивании свободы вероисповедания. Национальная же идентичность подразумевает соотнесение себя к государству, принадлежность к гражданам своей страны. Она быстро формируется и закрепляется при наличии внешнего врага, а в остальных случаях требует кропотливой и долгой работы государства и общества.

Помимо политиков, которым общенациональная идея и разного рода идентичности нужны для управления людскими массами, в них нуждаются и сами индивиды. Ведь идентичность относят к свойствам психики человека выражать то, как он представляет себе свою принадлежность к различным социальным, национальным, профессиональным, языковым, политическим, религиозным, расовым и другим группам или иным общностям («Википедия»). Осознание личностью своей принадлежности к определённой группе, своего статуса и роли придаёт ей уверенности, удовлетворяет потребность в одобрении своих действий со стороны близкой среды и её авторитетов.

Фёдоров, руководивший проведением в 2013 году социологического исследования «Современная российская идентичность: измерения, вызовы, ответы», считает позитивным факт, что 63 процента опрошенных сказали: мы гордимся тем, что мы граждане России. По его мнению, можно говорить о формировании в нашей стране единой российской гражданской нации (то есть нации, формируемой не по национальному, а по гражданскому признаку).

Вместе с тем исследование показало, что если с националистическим лозунгом «Россия для русских!» готовы согласиться 45% респондентов, то с антикавказским «Хватит кормить Кавказ!» – 51%. Кроме того, в ответе на вопрос: «Считаете ли вы, по большому счёту, российскими следующие территории или нет?» – если Калининградскую область считают российской территорией 85% респондентов, а принадлежащий Украине Крым – 56%, то Дагестан называют российским только 41% россиян, Чечню – 39%. Такие представления эксперты ВЦИОМ считают опасными для целостности РФ.

Размежевание, на взгляд Фёдорова, получается из­за того, что русские, как нация имперская, давно уже переросли стадию племенного сообщничества, союзничества и друг другу не помогают. А на Кавказе совершенно другая культура: большая семья, взаимовыручка, тесные связи, сосед почти член семьи и так далее. В условиях коррупции правоохранительных органов и дыр в законодательстве это ведёт к страхам, недоверию, неприязни к представителям этих республик.

Между тем 25 февраля, во время прямого телеэфира, глава РД Рамазан Абдулатипов заявил: «Проведение Олимпийских игр – это признак восстановления России, её возрождения. Это величайшая победа России, Владимира Путина. В Дагестане мы зажгли огонь на триумфальной арке… оглашено Послание главы республики Народному собранию, где я подчеркнул, что будем защищать традиционные ценности нашей культуры и нашей морали».

Идентичность

– дагестанец?

В конце января профессор­политолог Абдула Магомедов опубликовал статью «Дагестан без идентичности», в которой в очередной раз выступил за консолидацию современного дагестанского общества и формирование единого дагестанского народа. На заседании философского клуба «Эпохе» 20 февраля, где обсудили его концепцию, он заявил, что в цепочке идентичностей род – село – район – этнос (народ) – Дагестан – Россия – мир приоритет должен быть за соотнесением жителя республики с Дагестаном (возможные взаимосвязи идентичностей изображены на рис. 2). Магомедов выразил опасение за сохраняющиеся этноцентрические настроения, не позволяющие надёжно закрепить единство Дагестана.

Сходных позиций придерживается и профессор­философ Мустафа Билалов, разработавший концепцию регионального гражданского общества.

Однако с ними не согласились и те, кто считает, что на первом месте, в соответствии с Конституцией РФ, должны стоять права человека, а значит, идентификация – «я – человек мира», и те, кто считает, что акцент на идентичности «я – дагестанец», окончательно похоронят культуры народов Дагестана.

Но ещё более неожиданным было выступление социолога из ДНЦ РАН Заида Абдулагатова, который сообщил об итогах опроса молодёжи Дагестана. Центральным в анкете был вопрос: «Кем Вы себя прежде всего считаете?». Респондентам были предложены шесть возможных вариантов ответа: а) гражданин России; б) дагестанец;  в) представитель моего народа (аварец, даргинец, кумык и т. д.); г) мусульманин; д) затрудняюсь ответить; е) другое. Из них можно было выбрать только два наиболее подходящих для отвечающего. Распределение ответов показало достаточно высокий уровень российского государственного (гражданского) патриотизма у дагестанской молодёжи (почти 60%), что в условиях центробежных сил в российском гражданском сознании, считает Абдулагатов, хороший показатель.

Однако привлекает внимание высокая конфессиональная идентичность (71%), которая намного превосходит показатели гражданской российской (60%) и дагестанской (43%), а также этнической идентичностей (14%). По мнению социолога, в условиях, когда религиозная идентичность стала причиной сепаратистских настроений, она способна и впредь играть негативную роль, ослабляя государственную целостность как России, так и Дагестана.

Примечательно, считает Абдулагатов, что в других республиках Северного Кавказа ведущую роль играет этническая идентичность.

По мнению экспертов, глобализация ослабляет многие идентичности, но они возобновляются в разных сочетаниях и с разными акцентами. В обществах с переходной экономикой и находящихся в процессе урбанизации для обеспечения как минимум мирного сосуществования людей с разной идентичностью потребуются недюжинные усилия власти и общества.