Памяти Мамайхана Агларова

Не стало Мамайхана Агларовича Агларова, одного из выдающихся этнографов и культурных антропологов Кавказа, России, доктора исторических наук, профессора, Заслуженного деятеля науки Республики Дагестан и Российской Федерации. Современное этнографическое кавказоведение невозможно представить без его трудов… Пишу эти строки (страшное слово «некролог») и не могу поверить, что Мамайхана Агларовича больше нет. Как будто смотрит на меня сквозь прищур с иронической улыбкой: «Ну, и что, Тахнаева? Не получается?»

Я познакомилась с Мамайханом Агларовым в самом начале 90-х на кафедре истории и теории культуры ДГУ, где он только начинал читать новый и необычный по тем временам спецкурс «Этнокультура народов Дагестана». Чуть позже появились спецкурсы «Традиционная правовая и политическая культура народов Дагестана» и «Местные сообщества». По решению зав. кафедрой профессора Дибира Магомедова меня, вчерашнюю выпускницу истфака Сыктывкарского университета, назначили тогда его ассистентом. Это было неслыханным везением, но я тогда об этом ещё не догадывалась. Не будет преувеличением, если скажу, что мы сразу стали друзьями. Немногим позже, когда я подружилась с его дочерью Заретой, он обижался, что теперь я заходила к ней, а не к нему, и с полок больше не вынимались книги, не велись прежние беседы. Однажды она готовила «шарлотку», он несколько раз заходил к нам на кухню и возмущался: как можно предпочесть общение с ним какой-то «яичнице с яблоками»…

Общественный транспорт профессор Агларов практически не признавал, и мы много ходили пешком между корпусами ДГУ, обычно после лекций. И много говорили. Эти прогулки давали больше, чем лекции. Однажды, много лет спустя, он, как-то мечтательно глядя в глубь своих воспоминаний, немного картинно (ему это очень шло) поделился воспоминанием об одном примечательном отзыве на его лучшую работу «Сельская община в нагорном Дагестане…», как к нему на улице подбежала одна «восторженная барышня» и стала «горячо благодарить» за этот уникальный труд.

Обиделась: «Мамайхан Агларович, вообще-то это была я. И не на улице, а в парке». Вздохнул: «А ты выросла…». Позже, в 2010-м, он написал предисловие к моей большой работе по социальной, гражданской истории дагестанского селения «Аул Чох. Мир ушедших столетий». Написал его от руки, протянул стопку листочков, исписанных мелким, удивительно аккуратным почерком (его невозможно спутать с другим), местами зачёркнутым: «Наберёшь сама». Пробежалась глазами, помимо аналитики и презентационных моментов, было несколько крайне лестных отзывов в адрес автора. Сказала: «Я не буду это набирать». В ответ – сухо: «Как хочешь, но потом пожалеешь». Это жестокое «потом…». А в набранном тексте выправил только две буквы на прописные, в фразе «от истории аула – собственно Большая История в Дагестане и начинается».

Тогда, в 90-х, о научном поприще я и не помышляла. Но Мамайхан Агларович неожиданно предложил мне «поискать себя» в этнографии и себя – в качестве научного руководителя. До сих пор не могу простить себе свой мгновенный и бестактный ответ: «Этнография – это скучно. Описывать отопительные печи самурских лезгин? Или подвязки на мужских штанах?..»

Советская описательная этнография действительно казалась мне тогда невозможно скучной. Спустя годы, в 2012-м, Агларов держал в своих руках мою монографию «Аргвани: исторический портрет сельской общины Нагорного Дагестана». Её название и отчасти некоторые главы перекликались с названием и содержанием его уникального и фундаментального исследования «Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII – нач. XX в.: исследование взаимоотношения форм хозяйства, социальных структур и этноса» (М., 1988). Он с торжествующей улыбкой тогда произнёс: «Кто бы ты была без меня, Тахнаева?».

Мамайхан Агларов родился в самом конце марта 1935 г. в андийском селении Ашали, в семье учителей. И он с детства мечтал стать лётчиком. «Но отец направил мои мечтания в русло, традиционное для нашей семьи – просвещение», – вспоминал он позже. В 1954–1958 гг. Агларов – студент исторического факультета ДГУ. Почему исторического? Он отвечал, что в этом выборе основную роль сыграли «ложные концепции о борьбе горцев за свою независимость», с которыми он категорически был не согласен. Если вспомнить о том, что в 1953 г. имама Шамиля официальная наука объявила «ставленником султанской Турции и английских колонизаторов», мне кажется, у него, абитуриента 1954 года, просто не могло быть другого выбора.

Во время учёбы в университете Агларов неожиданно увлёкся археологией и каждое лето вместе с другом и сокурсником Магомедом Гаджиевым проводил в археологических экспедициях. Но археологом он так и не стал…

Наследие

Когда уходит учёный, принято говорить о его вкладе в науку и его исследованиях… Например, о том, что монография «Сельская община в Нагорном Дагестане в XVII – начале XIX в.» является всесторонним исследованием горно-дагестанской общины – джамаата – как универсальной формы общественно-политической организации горцев Дагестана до его присоединения к России (книга рекомендована как обязательное пособие для юридического и исторического факультетов ДГУ).

Или о том, что в работах «Этногенез в свете политантропологии и этнонимии в Дагестане», «Современные параллели в древнем этночленении в Дагестане // Алародии» (1995) Агларов выдвинул и обосновал новую и продуктивную, как это признаётся крупными специалистами, концепцию о причинах и условиях этноязыковой дивергенции на Восточном Кавказе. Она объясняет этноязыковое дробление и даёт возможность обозначить новые подходы к этногенетическим проблемам.

Как не упомянуть о его многолетних и уникальных исследованиях феномена террасного земледелия, изложенных в трудах «Террасное земледелие в зоне доместикации растений» (Махачкала, 1972) и «Террасное земледелие Дагестана // Вопросы генезиса, культурной типологии и социальной роли системы» (София, 1986)? Агларов рассмотрел специфику территориального строя и земельных отношений в Нагорном Дагестане, их изменения в исторической перспективе, дал типологию террасного земледелия, вскрыл технологию производства, обосновал датировку и, самое важное, охарактеризовал как реплику великой мировой террасной системы – «золотого пояса» древних цивилизаций от Китая до Мезоамерики. Работы Агларова на эту тему получили признание европейских исследователей террасной культуры народов мира.

Но хочется говорить о другом. О том, как Мамайхан Агларович был невероятно галантен и элегантен – как в науке, так и в жизни. Я бы даже сказала – импозантен. Вместе с тем в принципиальных вопросах науки и чести – невероятно жёсткий, беспощадно ироничный. Его реплики вошли в анналы институтского фольклора.

Не могу не вспомнить один случай. Однажды дирекция института решила ужесточить контроль за дисциплиной научных работников и стала с часами в руках, буквально поминутно контролировать пребывание учёных в стенах института, фиксируя данные в специальном журнале. В конце месяца производились какие-то расчёты и из мизерных уже по тем временам зарплат учёных удерживали «неотработанные минуты или часы». Мамайхан Агларович не стал ничего менять в своём рабочем привычном творческом распорядке, а в конце месяца, в «день получки», зашёл в дирекцию, небрежно рассыпал на столе монетки: «Пересчитайте. Я вам не остался должен?» И величественно вышел.

Мамайхан Агларов ушёл навсегда. Остались его работы. Банальное окончание некролога, Тахнаева. Мамайхан Агларович, Вы с нами. Навсегда. ]§[