«Путин придёт в ярость!»

«Путин придёт в ярость!» – уверен в оценке президентом страны предвыборной ситуации в Дагестане Максим Шевченко. Тележурналист, правозащитник, а с недавних пор – оспаривающий своё право на участие в выборах кандидат рассказал «Черновику», что думает о происходящих в Дагестане процессах, как пытался объясниться с властью и кандидатами во власть и почему это у него не вышло, а также каким он видит будущее нашей республики…

– Пожалуй, начнём непосредственно с этой нашумевшей аудиозаписи. Как-никак содержание этого совещания касается и тебя, как кандидата в депутаты Госдумы…

 – Я только упоминаюсь там. В основном говорят о партии «Родина» и НПК. На мой взгляд, эта запись скандальная, и она может даже поставить вопрос о признании выборов в Дагестане нелегитимными. Теперь уже голоса всех выступающих там известны, дагестанцы – люди чуткие на ухо и опознали всех, тем более что многие там присутствовали и по косвенным источникам подтвердили, что это на самом деле было заседание, на котором присутствовали как минимум Алексей Гасанов, Магомед Сулейманов. Они-то и вели это мероприятие, давая указание о том, как любыми способами снимать с выборов представителей оппозиционных партий, используя административный ресурс. То есть это шантаж, запугивание, подкуп, вплоть до силового давления.

«Сопровождайте до Избиркома» – это что значит? Какой-то силовой ресурс должен сажать кандидата в машину и, запугивая по дороге, отвозить его в Избирком и ждать на выходе... Как там говорится? На мой взгляд, это повод для уголовного дела.

– Кому и для чего, на твой взгляд, нужно было действовать подобными методами?

– Я не знаю, зачем дагестанская власть, вместо того чтобы провести демократические открытые выборы, на которых она одержала бы победу, скорее всего, и подтвердила бы свою легитимность, затеяла эти преступные мероприятия. Есть закон о выборах, который чётко говорит о том, как надо проводить подобные мероприятия, и прямо запрещает власти, силовым структурам оказывать давление на кандидатов, особенно оппозиционных. В данном случае это сеанс чёрной магии с саморазоблачением. Поэтому мне интересно, будут ли эти оппозиционные партии жаловаться в ЦИК, хватит ли у них духа и мужества отстаивать свои демократические конституционные права. 

Я не понимаю, зачем дагестанская власть пошла на такое нарушение закона и российской Конституции. Всех этих людей, конечно, критиковали, но в целом они пользовались уважением. Это показывает их слабость и страх, по большому счёту. Любой ценой добиться победы «Единой России», говорят государственные чиновники. Стоит оппозиционному кандидату какой-то счёт неправильно завести в банке, стоит ему дать какое-нибудь интервью в газете, так сразу его начинают снимать с выборов. Тут мы видим, как государственные чиновники открыто нарушают закон, призывают к репрессиям, силовым методам, рэкету, давлению, шантажу, уголовным преступлениям, но в ответ – ничего, тишина и молчание. Если они затеяли выборы по такому сценарию, мне очень жаль. Они хотели избежать скандала, но они сами его и сделали. Судя по всему, эта администрация Рамазана Абдулатипова и есть скандал.

– Возвращаясь к твоей избирательной кампании. Как ты думаешь, почему руководство МВД Дагестана, столь яростно сопротивляющееся твоей избирательной кампании, никак не реагирует на такие грубые нарушения закона со стороны чиновников?

 – Я бы не обобщал слово «МВД». Могу сказать, что я получил большую поддержку от офицеров среднего звена. Иду по улице, ко мне подходят сотрудники полиции и говорят: «Спасибо вам, за то, что вы наконец-то сказали то, о чём мы давно все знаем». Десятки людей, которые являются служащими МВД Дагестана, которые честно выполняют свой долг и хотят, чтобы им не приказывали исполнять противоконституционные законы, те, кто не хочет мараться в преступлениях, к которым их толкает руководство, – поддерживают мою позицию. Они прекрасно понимают, что моя критика направлена не против полицейских, которые борются с преступностью, терроризмом, экстремизмом, а против тех, кто решает свои финансовые и карьерные задачи за счёт разворачивания в Дагестане криминальной террористической деятельности под прикрытием формы сотрудника полиции. Поэтому я сказал бы, что как раз МВД Дагестана во многом скорее поддерживает мою критику руководства.

Конечно, официально они будут солидаризироваться с генералами, но неофициально они с большим интересом и напряжением следят за тем, что происходит. Я считаю, что многие сотрудники полиции Дагестана хотят очиститься от того, во что их втянули: в бесконечные войны с собственным народом, бесконечную антиисламскую кампанию, бесконечные криминальные сделки с имуществом, недвижимостью, с продажей должностей и так далее.

Понятно, что та моя дискуссия с министром не могла привести ни к какому позитивному отношению министра к моему выдвижению кандидатом. Я, честно, когда зарегистрировался, предлагал Абдурашиду Магомедову встретиться. Он даже назначал встречи, но каждый раз избегал их сам под разными предлогами. Очевидно, он уже тогда нацелился на подобное решение.

Я хотел встретиться, чтобы обсудить возможность гражданского содействия в деле профилактического учёта. Да, профилактический учёт нужен тем, кому он предусмотрен законом. Это ближайшие родственники членов террористического подполья, люди, которые отбыли наказание по соответствующим статьям: терроризм, экстремизм или пособничество. Вот, собственно, и всё. В июле приняли закон о профилактическом учёте, который чётко оговаривает круг лиц.

Никакая борода, никакая мечеть не могут быть основанием для профилактического учёта. Я с удивлением прочитал заявление Общественного совета МВД по нескольким параметрам. Багаутдин Магомедов сказал, что дагестанцы лучше знают, что борода, не та мечеть, критика власти являются основанием для борьбы с этими людьми. Так они имама Шамиля тоже в профилактический учёт записывают. Тогда как имамом Шамилём тут каждый дагестанец клянётся, по сути дела.

МВД сегодня – это наследники и пособники Алексея Ермолова, уничтожавшего дагестанцев, выжигавшего аулы, разрушавшего мечети и гордившегося этим. Я лично на стороне имама Шамиля в этом конфликте, потому что именно Шамиль был родоначальником демократии, именно из деятельности таких людей, как он, и выросла современная демократическая российская Конституция, заставившая уважать права всех мусульман и христиан, верующих и неверующих, дагестанцев и недагестанцев. 

Я хотел бы обратить тут ещё внимание на второй момент: в заявлении общественного совета МВД они называют меня «залётным красным молодцем», им кажется, что это удачная формулировка, ну что же, это симметрично тому, как их коллеги в Москве называют дагестанцев «чёрными».

Стало быть, МВД – это одна группировка, которая в Москве прессует дагестанцев, приезжающих туда, а дагестанское МВД точно так же прессует русских. То есть меня, русского москвича, приехавшего в Дагестан. Они хотят эту практику, которую их московские, питерские или екатеринбургские коллеги распространяют на кавказцев, распространить и на русских, приехавших в Дагестан.

Я думаю, мы не потерпим этого, я не «залётный красный молодец», я – официально зарегистрированный кандидат в депутаты Государственной думы, член двух президентских советов: по правам человека и по межнациональным отношениям, и их оскорбительная риторика лишний раз доказывает, что моё подозрение в том, что это уголовные преступники, совершенно справедливо. Потому что такими формулировками пользуются только преступные элементы, и такую практику, с сегрегацией человека по месту его рождения и прописки, поддерживают только преступные элементы в структуре МВД.

Кавказцы так хорошо знакомы с этим явлением по Москве, Питеру и другим городам, с которым мы там боремся, защищая права граждан России, родившихся на Кавказе и имеющих такие же права избираться и быть избранными, жить, работать, любить и иметь детей. И так же я, москвич, имею право в Дагестане избираться, быть избранным, жить, любить Дагестан, защищать своих друзей, бороться с произволом. Я вообще считаю, что у МВД должно остаться следствие только по уголовным мелким преступлениям. Борьбу с экстремизмом и серьёзные преступления у МВД надо отобрать и передать другим более ответственным организациям: ФСБ, прокуратуре, Следственному комитету. Чем больше МВД борется с экстремизмом, тем больше экстремизма.

Они, очевидно, хотят всех разделить по резервациям – дагестанцы в Дагестане, москвичи в Москве, и только МВД над всеми нами надзирает. Мы все по камерам: вы в дагестанской камере, я – в московской. Мы этого не потерпим, потому что это принципиально нарушает российскую Конституцию. Я возмущён заявлением общественного совета МВД в Дагестане. Полагаю, что оно просто доказывает то, что сегрегация, расизм, регионализм, желание разделить нашу родину и её граждан по цвету кожи, вере, языку укрепились в руководстве МВД и в МВД Дагестана тем более. Конечно, от такого ведомства, от его руководства ожидать какого-то объективного отношения по поводу наших подписей я не могу ни в коей мере.

 – Ещё до начала сбора подписей избирателей у тебя были встречи с руководством республики, для которого было неожиданностью твоё желание участвовать на выборах. А после попыток тебя дискредитировать были такие встречи? Какова теперь позиция руководства?

– Я скажу честно. До подачи заявления я известил, конечно, Рамазана Гаджимурадовича о желании выдвинуться. Это проявление уважения, я считаю его человеком, которому президент России поручил отвечать за Дагестан. И если бы он мне сказал «нет», я бы не выдвигался. Он мне не сказал «нет», сказал, что это неожиданно, что у него были другие политические планы. Всё.

Я встретился со всеми практически, как открытый честный человек предложил с Магарамовым встретиться, он отказался почему-то это делать. А потом я узнал, что он предпринимает разные, мягко говоря, недружественные действия по отношению ко мне, хотя я ему плохого в жизни ничего не делал. А выборы заканчиваются 18 сентября. После 18 сентября начнётся другая жизнь. И зачем так строить свои отношения с людьми из-за каких-то выборных коллизий и баталий, мне непонятно.

Я предложил встретиться с Абусупьяном Хархаровым, который тоже отказался от встречи. Моей целью было всего лишь в самом начале заверить их, что с моей стороны всё будет предельно корректно.

Были кандидаты, которые не отказались: Сажид Сажидов, например, члены партии «Родина» или НПК, которых потом преступно сняли с выборов, заставили отказаться. На Сажида у них кишка тонка. Я думаю, что всеми дагестанцами уважаемый тренер, борец, чемпион вряд ли поддастся на такую силовую, тупую угрозу чиновников. С моей стороны всё было очень корректно. 

Скажу сразу: я не просил каких-то благословений, в отличие от других. Единственное, для меня мнение Абдулатипова было важно. И он не сказал «нет». И в Москве мне сказали только одно: знай, что это крайне опасно для тебя, твоей жизни угрожает опасность. Это мне сказали очень серьёзные люди на очень серьёзном уровне.

Так как передо мной стоят лица моих убитых друзей: Хаджимурада Камалова, Ахмеднаби Ахмеднабиева, Загира Арухова, Гаруна Курбанова, Абдулмалика Ахмедилова и других дагестанских журналистов, с которыми я не был близок и которых тоже знал. Я подумал, что в этой ситуации мне бояться – не уважать их память. Они были лучше меня, и они не боялись – шли до конца, я тоже буду. Или здесь будут справедливость, закон, порядок и российская Конституция, или пусть делают что хотят. Эта аудиозапись показала, на что они способны, мы знаем, что людей, подозреваемых в убийствах журналистов, назначают на высокие государственные посты в Дагестане. Эта ситуация для меня невозможна как для члена президентского совета.

Я никогда не искал места в Госдуме, не пытался заниматься политикой, но если нет других способов заставить их прийти в себя, вернуть в Дагестан закон и российскую Конституцию, значит, я буду использовать этот способ, кто бы меня ни предостерегал и какие бы угрозы ни поступали в мой адрес. 

 – Мне всё-таки кажется, что вся ситуация вокруг тебя на выборах больше не месть руководства МВД, а попытка не допустить тебя в Госдуму. Здесь замечаю больше политики. Кому это было выгодно?

 – Считаю, что это серьёзная ошибка со стороны руководства Дагестана. Не думаю, что это было решение Рамазана Гаджимурадовича, который всё-таки политик государственного уровня, понимающий, что моё участие в выборах, скорее, придаёт дагестанским выборам легитимность. Это, скорее всего, примитивный расчёт тех, кто уже продал места на этих выборах, кто полагает, что купленное должно быть в соответствии с прейскурантом.

У нас есть информация из личных источников, конечно, это слухи, я не утверждаю, что это так, доказать их, наверное, будет невозможно, хотя нет ничего невозможного в этой жизни. Я уверен, что за каждым из этих политиков так или иначе ведут надзор соответствующие компетентные структуры, органы, и все их махинации тоже зафиксированы. Поэтому полагаю, что только в этом было дело. 

Я был уверен, что не могу победить при всей моей популярности. У меня нет, во-первых, ресурсов таких, я фактически выдвигаюсь на свои деньги, не очень большие. Вот все говорят: Магарамов вложился большими деньгами, я даже не хочу думать, что имеется в виду. Ну и я тоже вложился большими деньгами. Для него большие деньги – это несколько миллионов долларов, для меня большие деньги – это 20 тысяч долларов. Почему его большие деньги больше, чем мои большие деньги? Мои большие деньги тоже заработаны не на рынке и не на фальсификациях подписей в судебных решениях. Важно понимать, что они это сделали в силу провинциальности, жадности, перестраховки. 

– Осадок или какие-то негативные чувства остались после всех этих нарушений и фальсификаций? 

– Я совершенно не проявлял себя враждебно, а наоборот, предлагал дагестанской власти сотрудничество по ключевым вопросам, предлагал публичную повестку. Но им не нужна публичная повестка, они относятся к выборам как к торговле, вот и всё. Я езжу по Дагестану, вижу горы мусора опять, разбитые дороги. Езжу из Хасавюрта в Махачкалу – это не дорога, это просто просёлок, езжу в Дербент – это просёлок. Это республика, в которой сотни мультимиллионеров и немало миллиардеров. Да, есть достойные люди – Сулейман Керимов, который помогает людям. Я об этом говорю не потому что хочу понравиться Керимову, а потому что знаю, я был в Юждаге, знаю, что на хадж деньги даёт, мечети, школы строит. Везде здесь люди пытаются сами действовать.

В Тлондоде, например, люди сами школу строят, по телеканалу «Россия» рассказывают об этом как о позитивном примере инициативы людей, а дагестанские власти эту школу закрыть хотят, потому что они с этого бабок не получили и их не показали в этом репортаже – ни главу района, ни вице-премьера по образованию. Поэтому они наезжают на эту школу, куда приезжают со всей России, в том числе русские люди, преподавать историю, литературу.

Школа, которая могла бы стать гордостью республики, становится проблемой. Они говорят, что в Дагестане не хватает детских садов. Так они годами борются с детскими садами, закрывают частные садики, объявляют, что трёхлетние дети, которые делают намаз, – это опасные ваххабиты, по их мнению. Наверное, для них лучше будет, если эти дети станут водку пить, тогда они успокоятся, наверное. 

Поэтому ко мне точно такое же отношение, оно иррациональное. Я ещё могу понять ситуацию с НПК и «Родиной». Местные элиты, конфликты, Магомедрасул Омаров, у них борьба кланов и так далее. Моё участие было бы в их интересах, власти. То, что они сделали – это и есть скандал. Алексей Гасанов, скорее всего, на этой записи сказал: Шевченко – это скандал. Так они и создали этот скандал. Я бы пожал руку тому кандидату, который победил, и сказал бы, что буду с ним работать как правозащитник, если бы я занял 3-е или 4-е или даже 7-е место. Вместо этого они решили объявить войну российской Конституции, закону о выборах и демократии. И всё это, исходя из своей жадности и примитивного отношения к жизни: купил-продал – значит моё, извините нельзя.

– В отличие от всех кандидатов и абсолютного большинства представителей руководства Дагестана, у тебя есть реальная практическая возможность увидеться с президентом страны Владимиром Путиным. При встрече планируется ли обсуждение этой ситуации?

 – Безусловно, эта аудиозапись, которая стала достоянием всей России, станет одним из предметов доклада президенту на встрече по правам человека. 

– Какова, по-твоему, будет реакция у Путина на это?

– Думаю, он придёт в ярость. Он, конечно, не может сейчас следить за всем происходящим в стране, в силу должности он должен заниматься стратегическими вопросами, но, хорошо зная президента, могу сказать, что такие вещи приводят его в ярость. Он вообще остро реагирует на разного рода несправедливость и произвол, когда они до его внимания доводятся соответствующим образом. 

– А что касается твоей жалобы в Центризбирком России…

 – Я могу ссылаться только на заявление Эллы Памфиловой, которая сказала в эфире «Эха Москвы», что моя жалоба находится под её личным контролем. Могу сказать, что приму любой вердикт: если ЦИК сочтёт, что моё участие в выборах по каким-то причинам нецелесообразно, тогда будем бороться другими способами. Попадание в Думу для нас не самоцель, мы не живём по принципу «купил-продал». 

Хочу через «Черновик» объявить о создании Кавказского гражданского форума, отделение которого будет и в Дагестане. Нашей задачей будет информационно-правовой мониторинг ситуации в Дагестане. У нас будут юристы, которые всегда смогут оказать юридическую консультацию и юридическое сопровождение тем гражданам, права которых будут нарушаться, неважно, верующий человек или нет. Просто мой интерес к нарушению прав человека в Дагестане все почему-то сводят только к профучёту. Но профучёт не на первом месте, на первом – социально-экономическое положение дагестанского народа, которое просто чудовищно, на мой взгляд, особенно в горах. Уровень социальной деградации, до которой власть довела горный Дагестан, просто поражает воображение.

Даже когда люди сами хотят что-то сделать, власть начинает им мешать. Естественно, столь «любимый» властью ваххабизм является одним из главных мотивов. Чуть что, они приплетают слово «ваххабизм». Надо бы им напомнить, что один из сотрудников ЦПЭ, знаменитый Абу Банат, резал головы в Сирии. Я бы проверил некоторых сотрудников ЦПЭ на экстремизм. 

С разрушительной деятельностью некоторых органов власти в отношении Дагестана никакой терроризм не сравнится. Некоторые районы Махачкалы выглядят так, будто их разбомбили с небольшой высоты. Въезжаешь в Махачкалу – в центре всё горит свет, а на окраинах и фонарей нет. А я знаю, что бывает, когда фонарей нет. Запишут, что фонари горели, а электричество украдут. 

Думаю, скоро много интересного нам предстоит узнать о том, почему Дагестан доведён до такого состояния. Притом, что дагестанская элита буквально раздувается от денег. Фантастически богатые люди на фоне очень бедной республики с очень творческим, красивым, умным, достойным народом. Ко мне приходят молодые дагестанцы в Москве, выпускники МГУ, высшей школы экономики, МГИМО, говорят: «Мы хотим новый Дагестан, хотим, чтобы нас перестали записывать в какую-то племенную бюрократическую архаику с криминальной коррупционной составляющей».

Поэтому я считаю, что сейчас на наших глазах зарождается движение за новый Дагестан. Вот эти 5 лет пройдут, и скоро движение за новый Дагестан станет реальностью. Дагестан без коррупции, произвола, опостылевшей бюрократии, опостылевших физиономий определённых людей, которые делают свои состояния за счёт жизни и развития народа. Мусульмане, люди разных этносов и религий в рамках российской Конституции найдут полное взаимопонимание и возможность для нормального развития.

– А кто станет основным проводником этих обновлений? Москва?

– Думаю, что дагестанцы, живущие в Москве. Я очень много встречаюсь и работаю с дагестанцами в Москве. Они добиваются огромного успеха, становятся юристами, журналистами, бизнесменами, проводниками совершенно новых энергетических, информационных технологий. Люди там заканчивают с красными дипломами университеты, сложнейшие факультеты. Но они там, а не здесь. Это же не значит, что они как рабы должны возвращаться сюда и жить в этой ситуации криминала и беспредела. Мы видим, к чему привели все эти стратегические исследования, которые тут так громко пиарились в первые годы правления Рамазана Гаджимурадовича, – просто к распиливанию бюджета.

Но пришло время вернуть Дагестан в Россию, под эгиду российской Конституции. Прекратить террор, сделать мусульман не врагами, а полноценными гражданами и союзниками. Российская Федерация с Эрдоганом ведёт переговоры, сближается с исламским миром, речь идёт о тройке Иран – Турция – Россия, а внутри России и Дагестана мусульман объявляют врагами и преследуют чуть ли не как зверей. Каждую пятницу как рыбу загоняют в сети десятки людей без следа и следствия, без протоколов, просто отправляя на какие-то унизительные процедуры.

Поэтому я полагаю, что Дагестан переменится, демократически новый Дагестан – это наш лозунг, и мы за это будем бороться. Дагестан – это моя родина уже, я в Дагестане 25 лет скоро, у меня здесь больше друзей, чем в Москве, я дагестанец, как многие дагестанцы стали москвичами и составляют гордость Москвы. Но местные власти не хотят, чтобы русские приезжали сюда и жили здесь, официально об этом ещё и говорят. Удивительная наглость, конечно. ]§[