[ Тяжёлое бремя доказывания ]

Дома у Курбанова нашли целый арсенал оружия (хотя ранее все дома проверялись, и ничего найдено не было). Примечательно, что через два дня в том же доме оперативники обнаружили ещё больше оружия, которое почему-то не нашли при первом обыске.

 

«Оперативная информация»

Версия следствия такова. Курбанов знал Вадима Бутдаева, и его друг хирург Ахмед Гамзатов залечил Бутдаеву разорванные взрывом пальцы. Хотя прямой причинно-следственной связи этих событий с убийством Закарияева не было, следствие взяло «на вооружение» информацию о связи Гамзатова и Курбанова и их причастности к лечению Бутдаева. Далее к делу насильно притягивают подполковника ФС Госнаркоконтроля Мухтара Агаева (об истории Мухтара Агаева см. материал «Назначить виновным» – «ЧК» от 30 января 2009 г.). По версии следствия, он передал 100 тысяч рублей руководителю НВФ Шамилю Гасанову для физического устранения депутата НС РД Шамиля Исаева. Об этом свидетельствовал Мамед Курбанов (но позже отказался от своих слов). В своих показаниях он указал и на то, что оружие и взрывчатые вещества, найденные у него дома, принадлежат группе НВФ Гасанова и куплены на деньги Агаева. Правоохранители отводят Курбанову роль «гостеприимного хозяина», который, будучи членом НВФ, предоставлял своё жилище для отдыха и лечения участникам НВФ.

 

Свидетельские показания

Найдя в доме Курбанова оружие, следствие возбудило в отношении него уголовное дело по ч. 2 ст. 208 УК (участие в НВФ) и ч. 3 ст. 222 УК РФ (незаконное приобретение, передача, сбыт, хранение, перевозка, ношение огнестрельного оружия, взрывных веществ и устройств). Дело было направлено в Ленинский районный суд Махачкалы и попало к судье Магомеду Насрутдинову.

О результатах процесса сейчас мало что можно сказать с точностью. Говорить, будет Курбанов оправдан или осуждён, мы тоже не будем, чтобы не оказывать влияния на судью и общественное мнение, а расскажем лишь о ходе процесса.

Уже допрошены практически все свидетели по делу. Некоторые показания оказались довольно интересными. Так, свидетель Алимет Алиметов показал, что стать понятым его принудил один из сотрудников милиции, сказав: «Не пойдёшь понятым – будешь соучастником» и «…мы тебя из-под земли достанем, где бы ты ни был». Увлёкшегося дачей показаний и, по-видимому, переборщившего с экспрессией в своём недолгом выступлении (Алиметов пообещал плюнуть в лицо тому милиционеру), Алиметова осадил судья Насрутдинов, непрозрачно намекнувший свидетелю о неподобающем поведении в зале судебного заседания и его нетрезвом образе жизни вообще. Алиметов отказался признать подлинность своей подписи под протоколом обыска дома Курбанова.

Показания свидетеля Наримана Мамедьярова были ещё интереснее. Излишних эмоций не было, зато была перепалка с гособвинителем по делу Назифой Алистановой. Мамедьяров показал, что является кафельщиком, клал кафель у Мамеда Курбанова и с последним у него были только деловые отношения. Далее гособвинитель начала спрашивать Мамедьярова, знает ли он Бутдаева, привозил ли он ковёр с завёрнутым в него автоматом некой Асме, о его показаниях (сам Мамедьяров ранее обвинялся в хранении оружия и организации преступного сообщества, но был полностью оправдан), в которых он свидетельствовал против Курбанова. Всё это Мамедьяров отрицал. Насчёт же своих показаний против Курбанова он сказал, что все показания были из него выбиты, то есть они незаконные, и оговорил он Курбанова только под пытками людей в масках. На вопрос прокурора, почему же тогда его не заставили, помимо Курбанова, оговорить и себя, что было бы логично (возможно, имела место сделка со следствием), Мамедьяров ответил, что этого не знает. Далее Мамедьяров заявил, что любой бы, не выдержав пыток, оговорил бы не только себя, но и кого угодно, и предложил гособвинителю представить кого-нибудь из её родственников в ситуации, в которой находился он – Мамедьяров (в том смысле, что и он поступил бы так же, как и Мамедьяров, сложись такая ситуация). Это и послужило поводом для перепалки между Алистановой и Мамедьяровым. Первая справедливо возмутилась таким сравнением и, забыв принцип презумпции невиновности (что является нарушением закона), сказала, что из-за таких, как Мамедьяров и Курбанов, убивают невиновных работников правоохранительной системы. Конечно, такие высказывания, тем более в зале суда, недопустимы.

 

Чьё слово важнее?  

Помимо указанных уже лиц, были допрошены и работники милиции, проводившие обыск, – адвокат Зиявутдин Увайсов, которому не дали присутствовать при обыске жилья Курбанова, и некоторые другие лица. В частности, Увайсов сказал в суде, что его вывели из дома, узнав, что он адвокат. Когда же он зашёл в дом, то увидел пакет, а на площадке уже лежали патроны. Адвокат утверждал, что после того, как его вывели на улицу, он слышал, как один из сотрудников милиции отдавал поручения привести понятых. Получается, что, если понятые не присутствовали при начале обыска, адвоката не допустили и точно не известно, действительно ли оружие нашли дома, а не банально подбросили, сам обыск, его процессуальная значимость ничтожны. Говоря по существу, едва ли не самое главное в этом деле – это законность обыска. Если суд признает обыск незаконным, то дело, в принципе, развалится. А факт причастности Курбанова к НВФ доказать будет очень сложно. Удивляет одно. Почему бы, если Курбанов действительно виновен и у него действительно в доме было оружие членов НВФ, о котором он знал, не провести обыск по букве закона, чтобы потом не осталось вопросов ни у суда, ни у кого-либо ещё. Но следствие этого не делает. То ли это некомпетентность, то ли просто желание сфабриковать обвинение. Хотя с точностью об этом пока говорить сложно.

Адвокат подсудимого Майя Ильясова заявляла ходатайство об обеспечении явки Мухтара Агаева в качестве свидетеля. Судья Насрутдинов заявил, что по неоконченному делу следователь Хангерей Арслангераев, который ведёт это дело, может не разрешить явку Агаева, но пообещал сделать всё возможное. Как и предполагалось, явку Агаева обеспечить не удалось. Когда со стороны защиты прозвучало мнение о том, что таким образом следствие ставит себя выше суда, Нусрутдинову это очень не понравилось («Что я могу сделать? СИЗО не выдаст Агаева без разрешения следователя. Если он не даёт, то идите к нему и добейтесь сами»). Однако факт остаётся фактом: свидетельские показания Агаева, которые могли бы повлиять на исход дела, в рамках этого судебного процесса скорее всего уже не прозвучат…

 

Главное 

Пока судебный процесс далёк от логического итога. По мере развития событий мы будем знакомить читателя с перипетиями этого дела. Сейчас же можно сказать только, что от того, как оценит (учитывая допустимость и относимость доказательств, а также их законность) судья свидетельские показания, будет во многом зависеть его решение… Ведь главное для судьи – это не допустить формирования мнения о подсудимом ещё до начала процесса и подойти к оценке доказательств объективно…