До сегодняшнего дня я выражал свою солидарность с Абдулмумином Гаджиевым с дивана – сочувствием, сожалением, лайками и перепостами, за редким исключением комментируя и высказывая свою точку зрения или поддержку вслух...
Я не знал Абдулмумина Гаджиева. Ни как журналиста, ни как человека вообще. Его темы мне не очень интересны. Не знаю и сейчас.
Мне нравится то, что делает коллектив «Черновика», защищая своего коллегу и товарища. Нравится, что очень много людей так или иначе высказывают своё отношение к факту, нравится, что событие получило широкий общественный резонанс за пределами республики...
Что теперь я знаю.
Сторона защиты озвучила важные для меня посылы:
1. Никаких вещественных доказательств (копии платёжных поручений, выписки расчётов с кредитной или платёжной карты, подтверждений отчислений систем электронных или иных переводов по обезличенной технологии) у следствия нет.
2. Единственный аргумент виновности – показание свидетеля, который до их дачи и после находится в совершенно противоположных физическом и психологическом состояниях.
3. Нет никакого основания подозревать Гаджиева в возможности влиять на свидетеля и в желании скрыться от следствия, более того, его способности к последнему при применении стандартных процедур контроля (электронный браслет, поручительство с обременением и прочие меры препятствования), а значит нет основания лишать свободы, точно права на иные меры пресечения.
Сторона обвинения мужественно молчит.
Ни прокуратура, ни следствие, несмотря на общественное звучание, не делают никаких попыток разъяснения, опровержения, объяснения. Более того, принимают меры к ещё большей закрытости разбирательства, аргументируя не профессиональными категориями, а эмоциональными (представители обвинения на суде – публичные люди. На них не распространяется запрет съёмки или звукофиксации...).
Вот эта чёткая граница делает для меня ситуацию имеющей отношение не столько к личности Абдулмумина, сколько ко мне лично, к моему соседу, соседу соседа... к отшельнику – чудаку в горах, праздно отдыхающему на пляже на море, думающему и не думающему, политически активному и аполитичному. К любому.
Это безусловное попрание элементарных конституционных прав Абдулмумина, а вместе с ним моих прав – прав каждого жить без страха за себя и своих детей...
Вот поэтому я, Мирзаев Д. И., преподаватель, 60 лет от роду, – Абдулмумин Гаджиев; поэтому я приеду в Махачкалу 30-го, чтобы выразить солидарность с борцами за права Абдулмумина, а значит за мои права, права моих детей. ]§[
- 1 просмотр