[ Ислам не ограничивается молитвенным ковриком ]

Это было бы актуально лет десять назад. Оно будет актуально в будущем десятилетии. Не тратьте время, не читайте это интервью по диагонали, а прочитайте его вдумчиво, останавливаясь на каждом вопросе и ответе. Журналист Альберт Мехтиханов не баллотируется в депутаты, но предлагает искомую платформу для консолидации общества. Передача «Мир вашему дому», некогда выходившая на телевидении, открыла нам другого Альберта Мехтиханова, говорящего об исламе на грамотном, доступном и интересном языке.

Как ты пришёл в ислам?

– Я родился в Баку, в семье этнического дагестанца. Когда дело приближалось к развалу Советского Союза, на семейном совете было принято решение вернуться на родину предков. Уже в Дагестане я закончил школу, поступил на отделение журналистики ДГУ и начал сотрудничать с газетой «Молодёжь Дагестана». Но от исламской религии был довольно далёк. Не сказать, чтобы я был праздным шалопаем или жил «золотой» жизнью, – просто на тот момент у меня не было исламских убеждений. Да и много таких дагестанцев, которых с исламской религией связывают только какие-­то обряды: обрезание, поднятие рук в мольбе на похоронах (а кто­-то и вовсе в этот момент считает до десяти).

Но так как я работал журналистом, это предполагало общение со многими людьми, в том числе религиозными; да и вообще, журналист должен много читать. Потом появился Интернет...

По милости Всевышнего через чтение, общение я и пришёл к религии. Не скажу, что раньше я был атеистом, скорее, был агностиком. То есть искал смысл существования, задавал вечные бытийные вопросы. В исламе я, альхамдулиЛлях, нашёл ответы на них. Большую роль сыграло и общение с доктором Ахмедом Азизовым. Для меня было удивительно, как практикующий мусульманин может быть доктором с такой экзотической специализацией, да и, вообще, быть настолько грамотным и образованным. То есть он сломал для меня стереотип дремучести ислама и мусульман.

– С чем тебе пришлось столкнуться, придя в ислам?

– Для меня был очень важен вопрос: почему, вообще, есть «нечто», а не «ничто»? Ведь всего этого могло бы не быть. И почему это «нечто» существует в таком гармоничном виде, а не в виде хаоса. Я думаю, что размышление над этим вопросом может послужить для человека толчком к познанию религии. Мне понравилось, что ислам предлагает и программу жизни, и смысл бытия, и обряды поклонения. Здесь уже компромиссов быть не может. Мусульманин – не красивое название, не этикетка. Это определение человека, который стоит на пути покорности Всевышнему. А значит, всё запретное в своей жизни нужно выкорчёвывать, будь это спиртное или что-­то другое. Тут путь совершенствования бесконечен.

В период знакомства с исламом, его некоторыми правилами и требованиями, мне они казались жестокими, например, некоторые земные наказания. Но я осознал такую вещь: если я считаю себя рабом Божьим, то должен принимать и выполнять все повеления, исходящие от Него, как истинные. К тому же нормы шариата нельзя оценивать по принципу: слышал звон – не знаю, где он, иначе человек запугивает самого себя.

Полагаю, если мы соберём большой зал интеллектуалов, которые предвзято относятся к исламу, и объясним на их же языке условия исполнения наказаний, мудрость этих мер, то, думаю, если не все, то добрая часть из них будет приятно удивлена. И может начать пересматривать свой взгляд на религию Аллаха. Это, кстати, одна из серьёзнейших проблем: то что наши элиты (бизнес­-элиты, политические, интеллектуальные), если не в оппозиции к исламу, то вне его – точно. Во-­первых, это вопрос их вечной участи, они ведь наши земляки, дагестанцы, и нам небезразлично, куда они попадут: в Рай или Ад. Во­-вторых, это проблема исламского призыва. Ведь на этих людях замкнуты и человеческие, и финансовые ресурсы, которые могли бы дать толчок призыву. Кто­-то, просто следуя их примеру, может принять ислам. «Черновик», кстати, хорошую работу в этом плане делает (ведь его активно читают светские элиты), прежде всего, в сфере призыва и разъяснений, что ислам никак не сводится к молитвенному коврику...

– Ты присутствовал на том памятном диспуте между представителями ваххабизма и Духовного управления мусульман Дагестана в 1997 году, где арбитром выступал Саид Амиров. На чьей стороне были твои симпатии тогда, и поменялись ли они теперь?

– На тот момент я не был верующим, и меня больше встревожила ситуация, что республика делится на лагери, и это может привести к гражданскому противостоянию, затронуть других людей, тем более что перед глазами был пример Чечни.

Теперь же я стал активным сторонником сближения мусульман. Потому что раскол и отсутствие единства, когда нервная энергия, интеллект, силы, эмоции тратятся на внутреннюю борьбу, мне кажутся нежелательными. Я понимаю, что есть разногласия, но их нужно использовать не для вражды, а постараться решить за столом переговоров, используя принципы и доводы ислама. Не нужно навешивать ярлыки, избивать, убивать друг друга. Надо стараться убедить оппонента на языке аргументов Корана и Сунны, но при этом, конечно, в собственной позиции, не предавая ни один из важнейших исламских принципов.

Думаю, это вполне возможно – вести спокойный диалог, даже по спорным вопросам. Потому что 80 – 90 % таких споров упираются в личности. Я наблюдал такие полемики, и мне казалось, что некоторые их участники не пытались довести до собеседника Истину, а играли на публику, стараясь выглядеть в глазах своих сторонников «красавчиками». А для чего тогда это всё затевается? Для того, чтобы прийти к общему слову с братьями по вере или для чьего­-то самоутверждения? Вот этого мусульманин должен избегать.

Ведь даже в призыве к неверным должен соблюдаться тон доброжелательности, это требование Корана: «призывай на путь Господа мудростью и добрым увещеванием и веди спор с ними наилучшим образом», «если вступаете в спор с людьми Писания, то ведите его наилучшим образом». Тем более как можно переходить на язык вражды и агрессии во внутриисламском диалоге? Я не упрощаю ситуацию и понимаю: всё это весьма сложные темы – от вопросов «правильного» и «неправильного» тавассуля до установления точной достоверности некоторых спорных хадисов. Но при всей сложности темы, на мой взгляд, настрой искреннего мусульманина должен быть таким: «Я защищаю свою позицию только потому, что убеждён в её соответствии Божественной истине. И намерен спокойно донести эту истину до собеседника. Но если в процессе диалога я достоверно пойму, что в каком-­то вопросе или в нескольких вопросах Истина находится в позиции моего оппонента, я признаю этот факт и не буду ударяться в личные амбиции. Если же выяснится, что какой-­то вопрос потребует спокойного дополнительного изучения, мы можем отложить полемику и снова погрузиться в изучение исламских знаний».

Полагаю, при таком искреннем настрое в обоих «лагерях» появится шанс на взаимопонимание.

И ещё. Разумеется, такие богословские диалоги должны вестись не на уровне юных популистов, которые прочитали пару брошюрок на русском языке. Это должен быть диалог ИСЛАМСКИХ УЧЁНЫХ – людей знающих, получивших образование, глубоко изучавших исламские науки. И непременно богобоязненных, искренне стремящихся установить и защитить Истину, а не свои частные амбиции.

– Насколько, по-­твоему, в Дагестане сегодня реализуется исламский принцип: если видишь зло, останови его рукой, если не можешь – осуди языком, если не можешь языком – осуди в сердце?

– Первый принцип – «останови рукой» – не реализуется, так как у нас нет действующей шариатской правовой системы.

 И если человек пытается как­-то реализовать этот принцип через какую-­то личную активность, то он становится нарушителем действующих светских законов, поэтому немного находится людей, которые встают на этот путь.

Второй принцип больше стыкуется с конституционной системой Российской Федерации и Республики Дагестан, которая предполагает свободу слова, свободу вероисповедания, свободу призыва, прессы.

По второму пункту («если не можешь рукой – осуди языком») мы не используем тех возможностей, которые имеются. Например, диалог религиозного человека и нерелигиозного. Там цель какая? Призвать нерелигиозного человека к исламу и вознести мольбу к Аллаху, чтобы Он наставил его на истинный путь. Однако я часто был свидетелем ситуаций, когда на первые реплики мусульманина нерелигиозный человек отвечает каким­-то негативом. И мусульманин тут же меняется – вспыхивает эмоциями, грубит, повышает голос, чуть ли не оскорбляет собеседника. Мусульманин забывает, что он с этим кафиром сейчас находится не в состоянии джихада, он не воюет с ним, а наоборот, призывает к истине. И поэтому в их диалоге действуют совсем другие нормы. Должна быть мудрость, добрые наставления. Если же мусульманин вспыльчивый, говорит резко, язвит – это не призыв, а наоборот – подтверждение опасений кафира относительно ислама...

Но даже третий пункт – когда мы должны осудить в сердце и лично не участвовать в греховных деяниях – мы часто не используем. Очень много людей, которые, к моему ужасу, могут совершать намаз, посещать мечеть и при этом совершать грехи, которые, по исламу (при действии в обществе исламского закона), карались бы смертной казнью. Я понимаю, что все мы не ангелы, у всех есть те или иные грехи, но, когда мусульманин совершает афишированный грех, это ведь не только ответственность перед Всевышним, что само по себе ужасно, это ещё и афиширование своего греха, это антипризыв.

Ведь, глядя на такого верующего, любой нерелигиозный человек воскликнет (тем более что многие люди любят подсматривать и осуждать грехи других людей): слушайте, о чём вы говорите? Что вы от нас хотите, если наш сосед, верующий мусульманин, активный посетитель мечети, соблюдающий уразу, совершающий хадж – «все дела», в то же время спокойно «гужбанит» с друзьями в кафе, а потом в сауне они расслабляются с «девочками»?! Мы уже не говорим, что это грубый, высокомерный человек, эгоист, жадный, завистливый, далёкий от исламских ценностей. Это только внешняя оболочка у него такая – намазы, мечети, ритуалы, а в душе он очень неприятный, отталкивающий человек. А вы ещё нам какие-­то хадисы рассказываете!

– Есть ли, на твой взгляд, среди политической элиты Дагестана человек, чьи морально­нравственные качества позволили бы ему стать неким лидером Дагестана. Или, может быть, сами дагестанцы не готовы к такому руководителю?

– Есть разные люди, с разным уровнем морали и нравственности. Есть люди менее или более завязанные в коррупции, есть люди, которые стали её олицетворением. Но сейчас не время робин гудов, чтобы кто­то изнутри начал ломать эту систему.

Что касается того, кто бы мог стать морально­нравственным идеалом, вокруг которого сплотились бы дагестанцы, то для нас критерии такого идеала известны – это пророк Мухаммад (да благословит его Аллах и приветствует). поэтому, кто больше всего приблизится к нему, тот и получит моё личное одобрение.

– На твой взгляд, ислам – это угроза или спасение для России?

– Если Россия будет вести себя враждебно по отношению к исламу, то он станет угрозой. Если Россия постарается разобраться в исламе и перенять его ценности, то это поможет стране. В истории ислама был пример договорных отношений между мусульманами и немусульманами. Другое дело, что если было вероломство и предательство в отношении мусульман, то следовал адекватный ответ.

Мне кажется, исламские интеллектуалы должны больше убеждать саму Россию, что ислам – это не обязательно джихад с полным уничтожением России и россиян. Тем более что и законная, справедливая война в исламе не ведётся против мирного населения. Есть вариант второй: при взаимном понимании развитие отношений может пойти по пути договора.

– А с кем договариваться, если нет единства среди мусульман?

– Я думаю, это дело будущего. Когда умма наберёт силу и мяч будет на стороне России, тогда она должна будет решить, что с ним делать дальше.

– В Дагестан приезжал Максим Шевченко со своим проектом, и эти встречи выявили у некоторых собравшихся дагестанцев желание жить по шариату. Как вы относитесь к его проекту и вопросу введения норм шариата в Дагестане?

– Мне кажется, Шевченко – это представитель рациональных сил, и он может не закрывать глаза, не шарахаться, а адекватно воспринимать происходящее и замечать тенденции, набирающие силу в обществе. Он увидел, что значительная доля дагестанцев говорит о шариате, мечтает о нём. Если мусульманская община и дальше будет поднимать голову и заявлять о том, что ислам не сводится к обряду, то Кремль со своей стороны может прощупывать почву и предлагать компромиссы. Могут пойти на вкрапление норм шариата в законодательство. Я не говорю, что мусульмане остановятся на этом и этим должны ограничиться. Но это должно стать плацдармом для дальнейшего развития религии. Для мусульман это новые возможности призыва, его присутствия в обществе. Тут, конечно, нужны решения учёных шариата, чтобы это всё не нарушало принципы единобожия.

– Достаточно ли условий сегодня в Дагестане и России для самореализации исламской молодёжи?

– То есть после того, как мы полностью себя как мусульмане реализуем в рамках возможностей, данных нам законодательством Российской Федерации, а мы уже говорили, что мы их не используем. А потом, допустим, когда используем и наша искренность в религии достигнет такого уровня, который будет ограничиваться только российским законом, тогда возникает вопрос: как быть дальше? Или ставить вопрос перед Россией, чтобы она приподняла эту планку. Но сейчас мы и до этой планки­-то не дошли. Мы не используем возможности, уже данные нам: мы ходим в сауны, ходим на алкогольные свадьбы и пьём на них, курим, встречаем Новый год, продолжаем грешить в быту, в обществе... Россия вовсе не принуждает нас делать всё это. Мы сами уступаем наущениям шайтана.

– Назовите три-­пять проблем дагестанского общества, которые мог бы вылечить ислам?

– В исламе строго запрещено взяточничество. Поэтому первое – это коррупция. Ислам вообще бескомпромиссен ко всякого рода мерзостям, которые присутствуют в том числе в нашем обществе.

Причём речь идёт не об увещевании и уговорах, а о применении силы власти к тем, кто не хочет меняться и оставить эти скверные деяния.

Второе – это личная праведность и нравственность людей в вопросах алкоголя, секса, досуга, азартных игр и т. д.

Есть ещё такой очень важный момент в жизни людей: я по работе иногда общаюсь с бывшими коммунистами, да и с теми, кто сейчас состоит в компартии. Так вот: они жалуются на то, что раньше они знали, для чего живут, была какая­-то идеология, даже понимали, почему, например, на каком-­то этапе они живут небогато... а сейчас этого нет. Поэтому ислам мог бы заполнить эту нишу. И, наверное, этот аспект важнее, чем первые два, о которых я упомянул. Из него, в принципе, всё и проистекает. Ислам даёт человеку и обществу в целом мировоззрение и идеологию, осмысление цели жизни, осознание, для чего мы вообще пришли в этот мир, а также уникальные стимулы для того, чтобы праведно жить и действовать на пути Всевышнего.

Islamcivil.ru