Искоренение страшного зла современности – наркозависимости – возможно только совместными усилиями всего общества. В этом убеждена Салихат Багамаевна Омарова, главный врач республиканского наркологического диспансера. Мы продолжаем знакомство с этим медицинским подразделением.
В то же время официальная статистика утверждает, что на учёте в Дагестане состоит всего 22 тысячи человек. Насколько она реальна?
– На самом деле из этих 22 тысяч зависимых людей чуть больше 16 тысяч, а остальные – это те, кто хотя бы раз в жизни столкнулся с употреблением, или употреблял короткое время, или те, кто был задержан и поставлен на учёт. Число тех, первых, можно смело умножить на два, чтобы получить наиболее приближенную к реальности картину. А тех, кто употреблял разово или недолго, можно смело умножить в несколько раз. Истинная картина, как мы понимаем, скрыта в силу и особенностей нашего менталитета, и в силу стойкого страха перед наркологами, которые в глазах народа не имеют отличий.
Перед нами сейчас стоит задача – создать другой имидж. Мы открыты для диалога с каждым, кто нуждается в нашей помощи, мы пытаемся объяснить людям, что не надо прятать эту зависимость или болезнь и стыдить за неё. Надо лечить больного человека и морально поддерживать его. Ведь наркомания – это страшная, убивающая болезнь. Она не жалеет ни совсем юных, ни зрелых, но это заболевание, имеющее своё определение в международной классификации болезней.
– Но всё же в сознании людей наркодиспансер – это такое страшное место, куда насильно помещают своих наркоманящих родственников члены семьи, уставшие от их ежедневных психозов.
– Мы постараемся в скором времени отойти от этого образа. И уже начали меняться. Привели в порядок входную зону, сделали навес для посетителей, ожидающих очереди. Коридор у нас узкий, а соблюдение дистанции – требование времени. Помимо тех, кто приходит сюда непосредственно лечиться от зависимости, есть и те, кто приходит на консультации или же в дневной стационар, на амбулаторную реабилитацию, на освидетельствование, которое проводится круглосуточно. А ещё за справками. Справки из наркологического диспансера необходимы для поступления в вуз, ссуз, на работу во многие учреждения, получение прав на вождение и разрешение на ношение оружия и даже на отъезд в армию.
Все эти категории граждан должны пройти у нас химико-токсикологическое исследование, а лаборатория у нас, в соответствии с порядком, одна на всю республику. По сути, она и должна быть одна в регионе (по порядку наркологической службы).
Объективность результатов анализов нашей лаборатории – дело очень серьёзное. Представьте: к нам на освидетельствование доставили гражданина прямо с работы, заподозрили его в употреблении наркотиков. И если этот факт подтвердится, человека уволят. А за ним стоит семья, которая лишается средств к существованию. Поэтому недопустимо, чтобы анализ был ложноположительным, не допустимы ошибки, которые ведут к социальной трагедии. Это очень серьёзный вопрос, и мы готовы отвечать только за верный результат.
А у нас до недавнего времени в лаборатории стояло изношенное оборудование и само помещение не соответствовало всем требованиям. Поэтому взялись за её ремонт. Подали заявку на приобретение новых аппаратов, которые установят до конца года, приедут специалисты, обучат наших сотрудников. Помещение стало светлым и чистым, и там приятно работать.
Так же постепенно приводим в порядок стационар. С 1998 года он располагается на двух этажах психоневрологического диспансера. В настоящее время улучшены условия для нахождения пациентов, заменена мебель в столовой, для палат закуплено новое оборудование и постельные принадлежности, проведён косметический ремонт помещений. Я всем сотрудникам говорю, что на месте любого из наших пациентов может оказаться их близкий человек, родственник, ведь это болезнь, и от неё никто не застрахован.
Наверняка и больным, и их родным новые условия понравились.
Но, не дожидаясь новых комфортных условий, наш персонал продолжает трудиться с полной отдачей.
– За последние десятилетия в мире кардинально поменялся подход к реабилитации наркозависимых. Процесс перестал быть чисто медицинским, а акцент сместился с сторону длительного психологического восстановления. Насколько быстро доходят все новшества до вашего диспансера? Что внедряется, по каким программам проводится лечение?
– В последнее время наркологии уделяется большое внимание на государственном уровне. Пару лет назад говорили об объединении наркологии с психиатрией, но буквально на днях утверждена стратегия государственной антинаркотической политики Российской Федерации до 2030 года. То есть десять лет наркология гарантированно будет самостоятельной службой, к которой будет особо пристальное внимание.
Работа наркологического диспансера строится на базе клинических рекомендаций, которые разработаны главным наркологом Министерства здравоохранения РФ и согласованы Ассоциацией наркологов, которые систематически обновляются и дополняются. Для каждого из заболеваний, которыми мы занимаемся, а список у нас внушительный – от F10 до F19 по Международной классификации болезней, свои рекомендации. В них поэтапно прописаны все действия на всех этапах работы: диагностика, профилактика, медицинская помощь, реабилитация.
– Сколько у вас работает психологов и какими они методами пользуются? Ведь снятие абсистентного синдрома и лечение сопутствующих заболеваний – это только малая и наиболее предсказуемая часть лечения. Сложнее с психикой.
– В медицинскую реабилитацию входит курс психологической коррекции, в основе которой программа «12 шагов» и десятки эффективных и проверенных на практике методик. В стационаре диспансера работают два клинических психолога, один психотерапевт и один социальный работник. Их, конечно, должно быть больше, но у нас нет штатных единиц. Работу психологов курируют сотрудники Национального медицинского исследовательского центра психиатрии и неврологии им. Бехтерева. Они периодически приезжают к нам, наблюдают за работой и оставляют свои рекомендации по её улучшению.
– В чём функции социального работника?
– К нам попадают пациенты, которым необходима помощь с трудоустройством, документами, жильём. Иногда – с оформлением в интернат для одиноких с нарушениями здоровья. Социальный работник также ведёт диспансерное наблюдение за пациентами, состоящими на учёте. Он может выехать к ним на дом, посмотреть, в каких условиях он живёт, соблюдает ли трезвость, пригласить его на ежемесячную явку в диспансер.
В клинических рекомендациях описаны почти все этапы лечения, но есть одно важное упущение. Вот пациент пролежал у нас в среднем 14-21 день, максимум 60 дней, а дальше ему куда? Его нельзя выпускать в социум, он ещё не готов к этому. В теории ещё минимум 3 месяца он должен провести в реабилитационном центре. Но в России таких государственных центров всего три или четыре. В Дагестане, к сожалению, его нет.
Уже много лет стоит вопрос о реализации государственной программы развития здравоохранения Республики Дагестан, в которой есть пункт о строительстве реабилитационного центра на 25 коек.
Конечно, эти 25 коек кардинально ситуацию в республике не поправят, но хотя бы небольшие подвижки были бы, смогли бы сделать небольшой шаг вперёд.
Что остаётся? Отправлять пациентов в частные реабилитационные центры мы не можем. Их сейчас немало, но их деятельность никем не контролируется, нет единых стандартов проведения реабилитационных мер. И результат всегда не такой, как хотелось бы и больному, и его родным.
– Тем не менее таких центров десятки, и они востребованы. Вы с ними как-то взаимодействуете?
– Мы не против этих центров, но должна быть преемственность. Моё твёрдое убеждение: если у нас с ними одна цель, то нам надо тесно сотрудничать. Но должна быть преемственность и чёткое понимание того, что мы имеем дело с болезнью.
Всем наркозависимым на начальном этапе лечения приходится пройти самый сложный этап ломки. И если мы проводим полную дезинтоксикацию под наблюдением специалистов, то частные центры, надеясь на собственный опыт, предлагают им «сухую ломку», то есть просто лишают возможности приёма новой дозы. Развивается острый психоз, больной становится неуправляемым. Последствия такого процесса на организм, на мозг, на психику могут быть очень тяжёлыми и необратимыми.
Мы предлагали руководителям центров, которые в критических ситуациях всё же обращаются к нам за помощью, заключить договор. Пришёл к вам наркозависимый, предложите ему хотя бы 15 дней пролечиться у нас, пусть это будет анонимно. Он пройдёт дезинтоксикацию, получит специфическое, симптоматическое, общеукрепляющее лечение, после чего мы его направим к вам в центр. Реабилитация после такого старта пройдёт эффективнее, и у нас с вами не будет проблем.
– Мы же понимаем, многие не идут в эти реабилитационные центры из опасения, что их увидят, узнают, сообщат на работу. Анонимность лечения – для многих зависимых это условие становится решающим. Только по причине огласки дагестанцы отказываются от реабилитации своей и членов своей семьи. Диспансер может предложить им конфиденциальность?
– Статья 13 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» № 323-ФЗ гласит: «Сведения о факте обращения гражданина за оказанием медицинской помощи, состоянии его здоровья и диагнозе, иные сведения, полученные при его медицинском обследовании и лечении, составляют врачебную тайну». А наркология – социально значимое заболевание, и об этих пациентах не сообщается никому – ни родственникам, ни по месту работу. Даже справку мы выдаём только на руки самому пациенту, органам следствия и дознания и по решению суда.
Многие из тех людей, которые обращаются в частые центры, до этого уже были зафиксированы в правоохранительных органах. Соответственно, поставлены на учёт в нашем диспансере. И даже если они благополучно пройдут там анонимную реабилитацию, а через некоторое время захотят устроиться на работу или сесть за руль, попадут к нам за справкой. Сведений о том, что они находятся в стадии устойчивой ремиссии, у нас нет, и тогда у человека возникает проблема, нежелательная для его неустойчивой психики.
– Какой аспект восстановления, на ваш взгляд, является решающим для зависимых: медицинский, психологический или социальный?
– Важны все, но сложнее всего даются два последних. То есть на физическом уровне мы можем с высокой долей вероятности гарантировать результат – очистить организм, подлечить хронические заболевания. Для этого в диспансере работают невролог и терапевт, которые консультируют наших пациентов и назначают лечение. Врачей других профилей приглашаем из других лечебных учреждений по мере необходимости.
Но следующий этап лечения – изменение сознания зависимого человека. Наркомания, пожалуй, единственное заболевание, где человек себя больным или зависимым не считает. Он обращается к нам только для того, чтобы улучшить своё соматическое состояние, прийти в форму, и всё. Он уверен, что у него нет зависимости от наркотиков, и убеждает в этом других. Только единицы приходят с твёрдой установкой бросить навсегда, и только в этом случае у них может что-то получиться. Тут в процесс лечения вступают психологи, которые используют весь свой арсенал для помощи пациентам.
И самое сложное наступает на последнем этапе – этапе ресоциализации. Это компонент, имеющий решающее значение, ведь, если человека не вписать в здоровый социум, не дать ему возможность полноценно работать и жить, он вернётся туда, откуда его только что с трудом вытащили. И ни одно ведомство не берёт эти функции на себя. По сути он ближе к компетенции Министерства труда и социального развития, но его пока не наделили такими полномочиями. Мы, будучи медицинской организацией, тоже не можем взять на себя эту функцию. Некоммерческие организации таких полномочий не имеют. Если и могут кому-то помочь, то в индивидуальном порядке. Государство должно взять этот вопрос под свой контроль и решать как можно скорее.
– Лечение от нарко- и алкозависимости в нашей стране осуществляется исключительно добровольно. А принудительно у вас лечат по приговору суда или по медицинским показаниям?
– На данный момент в России нет закона о принудительном лечении. В случае, если зависимый совершил какое-то административное правонарушение, суд его обязует пройти профилактику, диагностику или лечение в наркодиспансере. Это как часть его наказания. И по определению суда к нам такие пациенты поступают всё чаще. Это говорит об увеличении выявляемости. Значит, работа идёт лучше.
– Наркологический диспансер имеет статус республиканской службы. А куда обращаются люди из других городов и сельских населённых пунктов? Все едут к вам?
– Во всех медицинских организациях городов и районов республики открыты наркологические кабинеты. Врачи нашего диспансера, кураторы этих кабинетов регулярно выезжают в закреплённые за ними участки и оказывают организационно-методическую и консультативную помощь.
Естественно, мало кто по своей воле захочет пойти к наркологу в своём селе или районе и признаться в своей зависимости. Пойдёт только тот, кто попал туда от безысходности, кто совсем спился, или кого милиция привела, или родственники уже настолько устали и вынудили его пойти к врачу. Таких сознательных пациентов пока нет. Мы хотим изменить отношение к этой проблеме в сознании дагестанцев. Надо, чтобы люди не боялись обращаться к нам, как и в случае с любой другой болезнью. Наркомания как болезнь не должна вызывать того осуждения в обществе, которое ведёт лишь к латентности (скрытости), а не к искоренению причин и последствий.
– Какие меры вы предлагаете для этого?
– Надо и в дальнейшем объединять усилия всем государственным учреждениям просвещения, здравоохранения, труда и социального развития, спорта, культуры, духовенства, общественным организациям и правоохранительным органам. Надо широко распространять информацию антинаркотической направленности и подавать её так, чтобы нас не боялись. Не подходить к делу формально, доносить информацию доступными и понятными молодёжи средствами, говорить с ними на их языке. Если сегодня не сделать всё возможное, мы потеряем будущее поколение.
Лицензия ЛО-05-01-001095 от 03.04.2015 г.
Имеются противопоказания. Необходима консультация специалиста
- 28 просмотров