[ Пути ислама. Тонкий мир ]

Когда в 1978 году тридцатипятилетний бухгалтер колхоза «Мир» в горном селе Саситли Цумадинского района задумал отремонтировать центральную сельскую мечеть, приспособленную в годы советской власти под склад сельхозпродукции, на него смотрели как на самоубийцу. Ещё более странным казалось тогда, что ремонту исподволь содействует «глава администрации МО» (так сегодня назвали бы тогдашнего председателя райисполкома). Чиновник и молодой адепт ислама тогда договорились не афишировать их замысел, а просто под видом капремонта склада вернуть в какой-нибудь далёкой перспективе людям место пятничного рузмана. Едва ли главбух Абдурахим Магомедов мог тогда подумать, что время свободы веры и божьего слова стоит буквально у порога. Грядут опьяняющие свободой 90-е. А он и не думал, он просто верил. Верил Всевышнему и служил Ему.

С 1964 году Абдурахим получал уроки арабского языка и исламоведения у арабистов Сааду Алиева, Сайпудина Гаджиева, Хайбуллы Аюбова, Махмуда Исаева, Султанмухаммада Тлохского, Кудияв Магомедсайида, Сулаймана Мехельтинского. Где бы теперь он ни работал – учётчиком ли в совхозе, бухгалтером ли в колхозе, заместителем ли муфтия Дагестана, на стройке, в горах, на кутанах – всё было посвящено служению Всевышнему. Дорого ему обошлось то служение…

 

В 1980 году даже в тюрьму угодил. Двухлетний срок в Баку отсидеть пришлось. По статье 162 УК РФ – «Занятие запрещённым промыслом». Статью, конечно же, «притянули за уши». КГБ этим профессионально занимался. По сути, Магомедова должны были судить за религиозную пропаганду, что официально сделать было невозможно: свобода слова и вероисповедания тогда, так же, как и сегодня, декларировалась как гарантия Конституции СССР. Абдурахим в те годы ездил в Тбилиси, Ленинград, Баку, Москву: у «цеховиков» книги печатал – арабский и аджамский алфавиты, тафсир, переводы, толкования… В Махачкале не было такой полиграфической и самиздатовской теневой предприимчивости при госучреждениях. А там достаточно много копировальной техники в восьмидесятых появилось.

 

– Абдурахим Магомедов: Мне повезло тогда. Только на три года посадили. Меня ведь чуть было по статье 154 не осудили. Очень тяжёлая была статья. «Спекуляция». На срок от двух до семи лет с конфискацией имущества тянула. А я и так еле-еле семью содержал. Десять детей, все маленькие. Тогда ведь заработать было невозможно, а книги и брошюры я во имя Аллаха изготавливал. Какой уж там промысел. Так что я уже доволен был, что не за спекуляцию посадили. Кстати, в 89-м году я напечатал в Тбилиси книгу, которую начал писать (в рукописном виде, шариковой ручкой) в бакинской тюрьме. «Тафсир джалалайни» называлась. На аварском языке, но арабскими буквами. Цель – изготовление пособия для муталимов, чтобы они могли понять Коран, хорошо выучить его, со смыслом, и на арабском языке хорошо читать научились. А во время перестройки – в 90-м году я напечатал ещё одну книгу в Ленинграде.

– Игорь Малков: А в 1999 вас ведь снова посадили?

– А. М.: Да. На два года. За «разжигание межрелигиозной ненависти или вражды»… Я до конца не помню, как статья называется. (Улыбается.) Это 282-я статья. Им хоть какое-нибудь обвинение мне надо было предъявить, потому что они меня десять месяцев продержали в изоляторе, просто так теперь не выпустят же… Приговор суда подвели до фактического содержания.

 

– И. М.: А разве вас не в соучастии во вторжении Басаева в Цумаду и Ботлих обвинили? Косвенно связали вашу миссионерскую деятельность с теми событиями. По сути это было, насколько я знаю, наказание за ваше членство в Шуре? Хотя вы чуть ли не единственный тогда из членов Шуры выступали против наступления Хаттаба, Багавдина и Басаева на Дагестан. Доводы приводили. И именно вас осудили…

– А. М.: Да. В тот период, как говорят, «в период эскалации», хотя никакого большего напряжения и не было, даже лучше было, спокойнее. Шура занималась своей деятельностью, направленной на укрепление мира и согласия. Мы спокойно перемещались по районам, говорили о дагвате (об исламском призыве), проповедовали. Ничего противозаконного. Всё было нормально. Но меня обвинили в участии в свержении государственного строя. И тоже статью искусственно подбирали.

Мы специально ездили тогда в Чечню, и с Хаттабом говорили, и с Шамилем Басаевым. Я и некоторые члены Шуры пытались объяснить, что даже с точки зрения военной стратегии это – ошибка. Нельзя, говорили, идти в Дагестан. Но те, кто меня посадил, именно они всё вывернули наизнанку – сделали так, чтобы именно Шура оказалась виноватой в том, что они пришли в Дагестан.

– И. М.: А кто же тогда настоял на вторжении в Дагестан? Или это, как пишут, было провокацией? Чьей?

– А. М.: Конкретной личности не было. Политическая установка была. Нужен был повод для начала войны, поэтому Хаттаба и Басаева как бы вытянули, спровоцировали на поход. Это хорошо продуманная акция была. После Хасавюртовских соглашений нельзя же было оставлять вопрос подвешенным. Поэтому в Москве сымитировали отход войск: убрали все блокпосты в Цумадинском и Ботлихском районах, создали впечатление, что там никого нет, сделали заманчивым вторжение Дагестан. Вот перед Аллахом говорю: шестого августа я сидел перед Хаттабом и Шамилем и убеждал – нельзя этого делать. Там, в Цумаде, уже были Багавдин МухIаммад (Багавудин Магомедов предположительно находится сегодня в Турции. – Прим. ред.) и его люди, туда был подтянут ОМОН. Я не видел, но говорили, что и военных подтянули. И обстановка там уже была предвоенная. Ничего из этого не получится хорошего, это будет вредно для наших народов. Вредно для всего нашего дела, для исламского дела.

Но у Басаева тоже не было в планах взять Дагестан, воевать здесь. Они хотели обеспечить себе дорогу через Тлярата в Азербайджан. Как они тогда говорили, «коридор пробить». Дагестан не был их стратегической целью. Просто они хотели пробиться к путям обеспечения, снабжения из Ближнего Востока через Азербайджан.

– И. М.: А может быть, они переоценивали тогдашнее состояние дагестанцев? Не считали они, что дагестанцы с радостью примут их, как борцов за веру? Понимали они истинное положение вещей? Не было впечатления, что тут всё готово для принятия Хаттаба, что только стоит прийти с зажжённой спичкой, и всё тут же загорится, их поддержат? Ведь Багавдин Магомедов так думал, наверно?

– А. М.: Да они всё понимали. Так думал только Багавдин Мухаммад. Он искренне верил, что только он придёт, и все на его сторону перейдут. Он водрузит там знамя, и всё кончится. А для Басаева и Хаттаба построение имамата, как у Имама Шамиля,в тот момент была недосягаемой целью. Именно в тот момент её никто не ставил. Нужен был просто коридор. Эти несогласованности привели к тому, что Багавдина и Басаева начали обвинять в том, что они намеренно это сделали. Специально по заданию сделали… Это ложь. Никакими шпионами или агентами они, конечно, не были. Но вот такие ошибки и непонимание у них было.

 

– И. М.: И почему-то именно вам, тому, кто пытался остановить нападение, пришлось из-за вторжения срок отсиживать…

Если так, то можно ли заманить людей в лес деньгами? А можно ли вывести обещанием амнистии в обмен на неприкосновенность, легализацию и, в конечном итоге, сотрудничество с органами правопорядка? Ведь вопрос именно в этом? Пойдут ли на соглашение с властями боевики, если те не будут их понуждать к «сотрудничеству»? Где-то ведь есть пределы компетенции дагестанских властей и начинаются полномочия федеральных подразделений. Сможет ли специально созданная президентом республики комиссия (в ней, кстати, участие принимает и брат Багавудина – Аббас Кебедов) что-нибудь сделать?

– А. М.: Как бы это сказать правильнее… Боевики там не за деньги. Сегодня уже все это поняли. Никто теперь так не говорит, как пропаганда это не работает. Там люди по идеологическим убеждениям.

Вот если сказать ребятам: «Оставьте это дело, у вас ничего не получится». Они не оставят. Одно дело. Если сказать: «Вот мы вам дадим работу, деньги, то-то и то-то», – опять же не оставят. И какие могут быть тогда с ними переговоры?

– И. М.: И какие?

– А.М.: Тогда остаётся последний путь переговоров. Остаётся только сказать: «Вы делайте то, что знаете. Стремитесь к тому, чтобы строить шариатскую республику. Стройте исламскую республику всеми дозволенными методами». Вот на это они пойдут. Это и Конституцией гарантируется. Это же не запрещено вашими законами.

 

– И. М.: Прямо сегодня же? Вот взять и начать создавать исламскую республику? Я вас понял: законами Российской Федерации не запрещено хотеть, желать и строить исламскую и какую угодно иную государственную систему. Нельзя лишь разрушать имеющееся государство, а желать жить в другом и стремиться создать это другое государство можно. Вы об этом?

– А. М.: Примерно так. Если людям будет позволено делать дагIват, то поток в лес сократится. Когда власти дадут возможности не только последователям одного шейха проповедовать и легально существовать, тогда многое решится. Когда и другим предоставят возможность говорить, станет легче. Многое улучшится. Если есть мечети, куда беспрепятственно ходят агьлуль-сунна-джамаат, есть канал телевизионный, газета, где они публикуются, у тех людей, что сегодня вытеснены за рамки закона, у них окажутся средства для иного дагIвата. Понимаете? Не автоматом, а мирной проповедью. Это же даже для властей выгоднее.

 

– И.М.: Сегодня в оперативном розыске дагестанского МВД состоят…

– А. М.:   В «малом» розыске…

– И. М.: Да. Не в федеральном, а всего лишь в оперативном…

Значит, состоит тут около 300 человек. В федеральном розыске – официально объявленных – 60–70 человек. Но в списках-то, нелегальных и нелегитимных списках «ваххабитов», состоит около 4 тысяч! Так вот, если власти на деле позволят людям, не по-суфистски исповедующим ислам, иметь свои радио, газеты, телеканал, свободно распространять коранические догматы и канонические знания, но при этом, при этом… При этом будут «уничтожать предполагаемых боевиков», которые, «возможно, готовили захват детского садика». Это означает, что силовые подразделения будут убивать людей, чья вина перед государством и, более того, перед обществом, рядовым гражданам не очевидна.

– А. М.: То, что вы сказали, что там 4000 человек этих «ваххабистов»… Я бы добавил сюда ещё ноль. Здесь недооценка.

– И. М.: Приписали бы ноль к чему? Я говорил о четырёх тысячах, включённых в незаконные списки неблагонадёжных, список «ваххабитов». А вы имеете, видимо, в виду людей, проповедующих фундаментальный ислам, салафитов? К ним приписали бы ноль?

– А. М.: Да. Именно их. Почему власти не хотят признавать, что эти люди есть? Зачем приуменьшать численность? Я встречался с разными людьми: и министром прошлым встречался, и люди приезжали из Москвы… Я им тоже говорил: раз эти люди есть, зачем не считаться с этим фактом, зачем недооценивать? Дайте людям легализовать свою деятельность по Конституции. Мне говорят, а что если они опять начнут развиваться, число сторонников вырастет и, в конце концов, как в те времена опять начнут все стрелять? Они не знают, что надо делать. Тогда же ведь даже контролировать было бы легче. Вы боитесь, что потом всё будет бесконтрольно, но на самом деле вы их сами загоняете туда, где не можете уже сейчас контролировать. Своими руками загоняете в лес людей, которых и так не можете контролировать.

Надо согласиться с тем, что эти люди есть, эта идея есть, это движение есть. Поскольку это есть, это надо признавать. Признать официально. Не говорить, как наш уважаемый муфтий говорит: вот среди этих «ваххабистов» надо, чтобы онкологические болезни распространились («ЧК», №47 от 03.12.2010г., стр.20. – Прим. ред.)… От этого ваххабиты же не кончатся, хоть онкологические болезни на них нападут (улыбается снисходительно). Это течение есть, и оно с каждым днём увеличивается. Так лучше же признать это, а не объявлять его вне закона. Репрессий никто не боится. Это же видно. Но это только как огонь в масло. Меньше движение от этого не становится, наоборот – становится всё больше и моложе.