Ещё до того, как Народное Собрание Дагестана первым среди российских регионов утвердило парламентскую схему избрания главы республики, ряд известных дагестанских блогеров и общественных деятелей заняли бескомпромиссную позицию: у народа отбирают право выбора.
Внешнему наблюдателю эта позиция хорошо понятна – Дагестан снова остался единственным российским регионом, где руководителя так никогда и не выбирали прямым голосованием. По-человечески – обидно, да. Однако в той политической конъюнктуре, которая сегодня есть в республике, решение избирать главу через парламент выглядит единственно верным. Оно даёт хотя бы видимость гарантии того, что ситуация в республике сохранит внутреннюю управляемость и не сорвётся в хаос уличной политики.
Российско-американский социолог Георгий Дерлугьян, один из наиболее проницательных специалистов по постсоветскому пространству, в нашей переписке заметил, что всё происходящее сейчас в Дагестане очень напоминает начало горбачёвской перестройки. В самом деле, судя по свидетельствам очевидцев, Дагестан во второй половине восьмидесятых перестройку «проспал», а сохранившая власть коммунистическая номенклатура во главе с Магомедали Магомедовым была на тот момент надёжной страховкой от «поворота на Чечню». Но уже несколько месяцев республика бурлит, и в этой ситуации очень важно пройти между двумя крайностями – не дать пару уйти в свисток, с одной стороны, и не допустить того, чтобы паром сорвало крышку – с другой. «Дагестанская весна» рано или поздно должна закончиться – и хотелось бы, чтобы она дала полезные плоды.
Чечня вспомнилась не случайно. На уровне бытовых разговоров в Дагестане сейчас часто проскальзывает опасение, что развитие ситуации в республике может пойти по военному сценарию – и это не пустые страхи. Дагестан и Чечня только на первый взгляд выглядят разными мирами – в действительности же в Дагестане всё более усиливается тот процесс, который в конечном итоге привёл к трагическим событиям в Чечне. Речь идёт именно об уличной политике, которая с появлением в Дагестане Рамазана Абдулатипова приобрела угрожающий размах. Дагестан давно ждёт перемен, и первые же декларации Абдулатипова дали людям надежду – наконец, дождались! Судя по целому ряду высказываний врио, он сторонник политики прямого действия – и уже в марте эта установка незамедлительно подняла в республике волну протестной активности.
Не приходится сомневаться, что желание Абдулатипова «обновить Дагестан, отмыть Дагестан, очистить Дагестан» – абсолютно искреннее. И для перехода от слов к делу, для проведения стремительных и радикальных реформ Абдулатипову, конечно же, на первый взгляд, необходим мандат всенародного избранника, который всегда можно будет предъявить в качестве оправдания решительных мер. Врио этого, в общем-то, и не скрывает («Для меня лично всенародный вариант даже, может быть, более приемлемый»), и на волне массового воодушевления Рамазан Абдулатипов смог бы показать на прямых выборах отличный результат – примерно как в 1991 году Борис Ельцин на первых выборах президента России.
Но дальше начинается настоящая политика - возникают вопросы соотношения целей и средств, групп влияния, альянсов, делегирования полномочий и т. д. Именно на этом уровне и возникает главная проблема – типичная вообще для большинства сфер дагестанской жизни: нет середины. Есть глава республики с желанием радикально улучшить ситуацию, есть народ с огромными ожиданиями лучшей жизни – нет «приводных ремней», через которые инициатива сверху будет осуществляться на «земле». «Почему я не могу найти молодых, энергичных, современных, креативных менеджеров в возрасте 30–35 лет, которых я могу поставить в министры? Их в республике почти нет». Кстати, обратим внимание, что больше всего отмену прямых выборов критикует не «народ», а те молодые дагестанские интеллектуалы, которые явно почувствовали в этом высказывании обращение в свой адрес.
Но в реальности Абдулатипову придётся иметь дело со старыми элитами, которые, разумеется, далеко не в восторге от внезапных перемен. Вынести эти элиты за скобки кавалерийским натиском точно не получится – придётся вступать в длительные переговоры, которые чаще всего будут напоминать торг. Наличие всенародного мандата в этом процессе создаёт только лишние соблазны «порешать вопросы» быстро – и без гарантий желаемого результата. Усиление уличного давления на пресловутых чиновников, работающих в одной должности по многу лет, также не приведёт ни к чему хорошему – на всякий протест в Дагестане уж точно найдётся свой контрпротест. В итоге возвращение политики с улиц в кабинеты (где ей, собственно, и место) может оказаться безнадёжным делом, и тогда – здравствуй, Тбилиси 1989 года или Чечня 1991-го. Уличная политика несёт в себе прежде всего опасность обманутых ожиданий того, что положение дел, которое складывалось десятилетиями, можно изменить за считанные недели, – а платой за разочарование становится дальнейшая радикализация протеста. Какая на это будет реакция федерального центра в нынешних дагестанских реалиях – все прекрасно понимают.
Поэтому в решении выбирать главу Дагестана не напрямую, а через парламент, не надо видеть только вездесущую руку Кремля – это в первую очередь компромисс между новым руководителем республики и старыми элитами. Думаю, что результаты выверенного тактического манёвра мы увидим уже в недалёком будущем.
Николай Проценко, заместитель главного редактора журнала «Эксперт Юг», специально для «Черновика»
- 4 просмотра