4 августа на базе Дагестанского государственного аграрного университета состоялась Стратегическая сессия, посвящённая теме развития агропромышленного комплекса республики. Это и послужило поводом для интервью с ректором ДагГАУ Зайдином Джамбулатовым.
– Зайдин Магомедович, в последнее время в информационном пространстве активно обсуждается стратегическая сессия, которая прошла в стенах вашего вуза под интригующим названием «Определение векторов развития АПК Дагестана на ближайшие десятилетия». Расскажите подробнее об этой сессии.
– Я бы хотел, чтобы читатели понимали, что у организаторов этого мероприятия, у правительства, у новой власти не стоит задача дать новые готовые рецепты и тем самым похоронить всю предыдущую активность, которую проявляла то одна власть, то вторая, то третья. Потому что если взять последние 15 заложенных в сельское хозяйство лет, то видно, что и тогда что-то происходило, развивалось.
Например, овцеводство, виноградарство. То есть у дагестанского кадрового центра есть своя методика. Это такой конструктивный научный подход для оцифровки проблематики, то есть как общество сегодня оценивает состояние агропромышленного комплекса, ведь это не отрасль, это образ жизни 53–54% населения нашей республики. Где те узкие места, в которые сегодня исполнительная, муниципальная власть может включить себя и оцифровать?
– К этому вопросу мы тоже вернёмся, однако вы виртуозно отошли от ответа. Источники рассказывают о мероприятии так: «…кроме того, к обсуждению вопросов развития АПК были приглашены все желающие, также велись прямые трансляции на телеканале РГВК «Дагестан», в социальных сетях. Не могли бы вы пояснить, кто же подразумевается под выражением «все желающие»? Я, если пожелал бы, тоже мог принять участие в обсуждении векторов направлений до 2035 года?
– Представьте себе, что мы предполагали увидеть около 200 участников, в расчёте на это мы и подготовили аудиторный фон. Это были 6 групп. В итоге пришли 450 человек, мы смогли разместить только 250, даже вычеркнули оттуда часть наших преподавателей. Но кто-то реально не смог зайти. Я и раньше участвовал во всех сессиях, где количество участников было до 200. Особенно масштабными были туризм, медицина. Вот те, о ком вы говорите, люди, которые пришли сами и хотели поучаствовать, – их было человек 20–25. Поэтому и была сделана интерактивная трансляция, чтобы люди могли дистанционно с сайта обозначить свою позицию, не спрятавшись за ником. Я такой человек, который старается образовывать людей. Я хочу, чтобы люди были в реальном тренде того, как развивается экономика.
Если спросить меня о том, какую методику я применил бы для развития АПК, то она бы отличалась от имеющейся. Да, руководство республики ищет пути, старается «нащупать пульс» этой отрасли, но, возможно, не хватает времени, так как первостепенные сейчас задачи – это сбор налогов, выстраивание вертикали власти. На всё необходимы финансы. Я бы, например, провёл тесты в главных муниципальных организациях и их структурах, спросил бы, как они себя видят. Попросил бы показать в радиусе 50 км межотраслевые связи с соседними районами. Умеют ли они вообще взаимодействовать?
Например, рассчитывать сегодня, что Цунтинский район поставит литр молока в Ставрополь – это утопия. А вот увидеть Цунтинский район, взаимодействующий с кем-то ещё в радиусе 10 км или хотя бы внутри себя, уже реальнее. Вот, например, как Сулакский каньон разбудил местное население? Люди поняли, что соблюдение правил общежития может привлечь не 200 тысяч человек, а даже 500. Это должно быть интересно тому району, который принимает их на своей земле. Вот эти интересы должны учитываться. Здесь, в сельском хозяйстве, дали высказаться каждому, но ничего нового сказано не было.
Весь бизнес, будь это сельское хозяйство, промышленный бизнес, мелкая, средняя или оптовая торговля, туризм, транспорт – все они основываются на трёх правилах эффективности: безопасность, создаваемый на этом фоне инвестиционный климат и участие самого человека, который, видя два первых фактора, начинает проявлять активность. Вот эту третью часть захватил, скажем так, верхний слой общества. Это как на яблоке сделать надрез и дойти только до середины.
– Ну, вектор то всё-таки определили или нет?
– Все думают, что стратегическую сессию провели как съезд КПСС и сразу решения съезда запустили в жизнь. Нет, сначала должны поработать эксперты, научное сообщество. Пульс 120 и пульс 80 – это же разные вещи. Все хотят понять, есть ли у этого правительства среднесрочная стратегия, куда пойдём. Вопрос с отгонными пастбищами тоже ведь надо решать. Вот это научное сообщество должно выносить уже на более высокий уровень.
– С чего начнём? С застроенных скотопрогонов, со статусов кутанов, с инвентаризации земель? В обращении министра сказано «…проводится работа по обязательной и строгой регистрации и учёту сельхозпроизводителей». Дальше пишут, что в ближайшее время приступаем к инвентаризации земель отгонного животноводства. Это говорят давно, лет 25. Вот вы сами как-то почувствовали, что под-разумевается под фразой «в ближайшее время»?
– Поймите, каким бы талантливым человеком ни был министр, он за рамки земельного законодательства и 131 закона выйти не может. Кто бы ни руководил нашей республикой, ему тоже придётся соблюдать федеральные законы. Запущенность земельного вопроса не должна отталкивать нас от норм права. Каждый из нас дома на кухне очень хорошо знает, у кого много земли, а у кого её нет. Есть те, кто имеет 3, 5, 7 тыс. га, те, кто правильно профилировал своих друзей и родственников. Вот здесь должны быть механизмы, по которым должны быть отработаны инструменты. Кто участники этого процесса? Сами люди. Наивны те, кто думает, что может прийти сюда царь и герой и решить вопрос за год. Нет, в Дагестане всё всегда проходило эволюционно.
– А какие пути вы сами видите в развитии сельского хозяйства?
– Знаете, простых людей партийные, затем и олигархические аппараты оттолкнули от этих вопросов. Когда Муху Гимбатович в своё время пытался с помощью гражданского общества нащупать пол этого процесса, то столкнулся с тем, о чём мы с вами говорим. Но тогда были какие-то национальные движения и т. д. Касаемо наших земель ничего нового придумывать не нужно, существует много моделей инвентаризации и качественного вовлечения в оборот. Вот тот же процесс по так называемой зачистке республики для меня был бы гораздо эффективнее, если бы проходил по принципу возмещения украденного. Эти «наказания» экономику не улучшают.
Также без качественной аналитики развитие невозможно. Раньше был Госкомзем, его руководитель был включён в комиссии. Сегодня кто, Толстикова должна ездить по республике? Или 2–3 человека из её аппарата? Они, наоборот, усугубляют схватки, где произошёл клинч по земельным вопросам. Если мы возьмём с. Каякент, вопрос ГУПа по пользованию землёй и тех, кто на этой земле работает, если возьмём Дербентский район, там взаимоотношения между крупными производителями, плетельщиками налогов и теми, кто опять же на этой земле работал. Почему там недовольства? Там внутри свои замесы. Чем ближе к чёрным землям, тем ощутимее национальные «привкусы». Там нет экономики, там латифундисты, там крупные владельцы земель. Проблема в том, что люди стали понимать: хоть ты на латифундиста работаешь, хоть на мелких боевиков – и то и то не конкурентная экономическая фаза. Мы должны переходить на кооперативную фазу.
– Вы ощущаете, что люди готовятся приступить к инвентаризации, прощупывают, думают, как проще это сделать?
– Нет конечно. Единственное, что я ощутил – это наличие политической воли у руководителя республики и у министра сельского хозяйства, они ищут союзников в этом вопросе, такой тренд есть. А вопрос исполнения, конечно же, ещё никуда не сдвинулся.
– Допустим, у вас есть много земель и у меня. Для вас это как «пусть будет», ну а я на своей работаю, и это видно. Но негативная реакция социума мне всё равно обеспечена. Почему так? Люди не могут дать трезвую оценку, понять, кто работает, а кто нет?
– Если социум реагирует на это болезненно, значит есть причина. Чудес в такой экономике не бывает. В 1964 году доля сельского хозяйства составляла 24 процента от бюджета страны, а сегодня – 1,8. Вот поставьте всех получателей грантов в ряд и спросите, кто из них получил этот грант «красиво»? Таких нет. Есть искажение, от которого необходимо отойти. Сегодня, как в хирургии, лангету наложили на эту хромую ногу. Лангета – это силовики в Минсельхозе, которые говорят «мы воровать не позволим». Теперь они должны всё систематизировать, но каким образом сделать это даже с имеющейся государственной помощью? Я пытаюсь объяснить министру, что нужно иметь 3–4 конкурентные консалтинговые структуры, в том числе и наш аграрный университет, ассоциации фермерских хозяйств, обращаться к журналистской среде. Ввести цифровые инструменты, чтобы люди могли не сидеть и жёлчь пускать. Но кто за эти проекты будет ответственным?
Проекты стоимостью 15–20 миллионов я могу анализировать легко, на проекты свыше 100 миллионов меня не хватает. Это должен быть совершенно другой консалтинговый инструмент плюс Минсельхоз. Не какой-то чиновник, который из-за одной запятой сломает жизнь человека. Я за то, чтобы туда входили элементы прозрачной экономики. Трудный путь. Мы к нему будем идти 3–4 года, но в то, что воровства не будет, верю.
– Открывая мероприятие, Артём Здунов напомнил, что, несмотря на лидерство республики по некоторым показателям отрасли, остаётся ещё ряд нерешённых проблем. О каких показателях лидерства конкретно идёт речь?
– По сырьевым категориям. Баранина, например. Всё, что сегодня выходит за пределы республики, там мы везде немножко лидируем. Всё, что внутри республики – здесь мы, к сожалению, аутсайдеры. Мы на 125 млрд руб. производим продукцию сельского хозяйства. Я не знаю, какая цифра встречная, сколько мы ввозим. Мы должны забалансировать это так, чтобы на 1% вывоз был больше. Это такая маленькая мечта. Чем мы можем заполнить эту цифру? Мясом, молоком, овощами – уровень переработки меньше 10%. Я спросил одного большого чиновника, откуда берётся детское молочное питание, которое сейчас в больницах. Выяснилось, что от КФХ. Для меня это настоящая катастрофа. Это всего-навсего микропунктик.
Вот пусть Минздрав расскажет, сколько у нас населения лежит в больницах. В среднем, наверное, 10–15 тысяч. На каждого выделяется определённый перечень. Про хлеб мы даже не будем говорить. Всё остальное сразу становится несистематизированным, неконтролируемым, это серая и чёрная экономика. Как бы это позиция номер один. Возьмём малого и среднего предпринимателя, о котором на словах сегодня все так сильно беспокоятся. Вот он перепроизвёл капусту, лук. Что должна делать власть вместе со мной? Строить своё «Агроавито», согласовывать всё между собой. Учитывая способности современных смартфонов, это не так уж и сложно.
Минсельхоз Дагестана тут должен заняться маркетингом. А у них получается, что половина аппарата работает на бюрократию, а половина – на дотации.
– Я видел на фотографиях, что вы беседовали с Артёмом Здуновым. А были ли беседы в кулуарах? Какое от разговоров с ним осталось впечатление?
– Он человек, который пока не совсем готов к дагестанским приоритетам, пришёл с нейтральным мнением, с нулевым впечатлением. Как систематик, он мгновенно улавливает, что произошло и что происходит. Почему я поднял перед ним молочную тему? Это был стартап 2011–2012 годов, и за 5 лет мы отреагировали на посыл Рамазана Гаджимурадовича и заявили тогда, что подобных стартапов у нас должно быть 100–150. Потом в программу попало ещё 15, а живой осталась одна наша.
Здунов спросил: «Почему её не знают? Почему новый архитектор ещё здесь не был?» И спросил, сколько нам нужно точек в городе, чтобы данная модель работала. Это говорит о том, что он смотрел не на меня самого, а на результат, на эффективность данной модели. Если бы ему в этот день показали такую же модель по другим направлениям, он поддержал бы. Он мне назвал имена 3 федералов и сказал, что они нам будут помогать. Он сразу же раздал поручения, и уже утром у меня сидел один из его помощников. Мы с ним 5 часов работали над концепцией. Не буду скрывать, что это проект люцерны.
Проект предусматривает несколько тысяч рабочих мест. Люцерна очень востребована в странах, где нет воды для её выращивания. Сегодня для производства 1 литра молока нужно 2 тысячи литров воды, которой нет в Туркмении, Казахстане, Азербайджане, Иране, Саудовской Аравии, Бахрейне. Здунов и проект чёрного чеснока поддержал. Казалось бы, экзотика, а он уже знает, что его производство в Дагестане за год выросло в десятки и сотни раз. Он всем интересуется, всё спрашивает. Спрашивал и то, почему крупные аграрные проекты у нас не сработали. Один, очень известный всем, лопнул, в других поковырялись, ничего не нашли и ушли. Он понял, что мы должны сначала продать то, что уже произвели. Мясо мы более или менее продаём, 2–3 тыс. тонн, но на рынке это ничего.
– Как вы думаете, почему люди так часто критикуют нового председателя правительства Дагестана?
– Только потому, что они не знают о его приоритетах. Не знают, с чем он пришёл. У них вызывают неприятие только какие-то внешние факторы. Но в прямом контакте я вижу, что он хочет быть полезным в Дагестане и у него нет аллергии на тех, кто работает. Наоборот, он радуется, когда видит рядом с собой квалифицированного человека. Он действительно таких ищет и подтягивает. Но открыто говорить о дефиците кадров он не может, хотя это и очевидно. Те молодые, которые пришли во власть, они пока неопытные. В Дагестане колоссальное значение имеют межличностные отношения. Мы не имеем структурированную экономику, она у нас ещё от феодального корня не отошла.
Выстраивать всё нужно на современном уровне. Тот же шампанский завод, который ушёл в защиту самого себя от тех, кто рядом с ним выращивает то же самое. Здунов сегодня ищет баланс между интересами инвестора и действующим землепользователем. У нас полный дисбаланс, инвесторы не чувствуют себя защищёнными, право собственности в земле у нас не прописано, она арендная. А те, кто возле этой земли сидит, боится её потерять.
– Я сейчас кое-что скажу, а вы мне ответьте, наивно это звучит или нет. Как-то, беседуя с вашими приезжими специалистами, я спросил их о качестве продукции. Тот француз, который угощал нашего премьера, сказал, что во Франции выращивают некоторые составы трав для коров, и для этого там очень хорошие условия. Слишком ли наивна схема, согласно которой есть земля, есть люди, запустить туда коров, выделить людям субсидии и, сидя в горах, производить молоко и сыры?
– Французские сыры мы уже делаем и продаём, эта модель рабочая. Как бы там ни было, у нас ведь «бизнес на зависти» хорошо развит. Так происходит и с заправками, салонами. Отлично, делайте тогда и этот бизнес, если есть деньги. Просто люди не знают о маркетинговых перспективах, вдруг потом, как с ресторанами в Махачкале, появится их 200–300. Но пока мы в этот потолок не упёрлись, бизнес развивается. Сельские кооперативы бывают дешёвые и дорогие. Те люди, которые готовы этим заниматься, их человек 20–30, а должно быть 2–3 тыс. Поэтому масштабно реализовать эту культуру мы пока не можем. Но мы будем это продвигать.
- 1 просмотр