[ Не было бы счастья, да… ]

Кризис – мировой. Мы же намерены говорить даже не о российской его (читай: кризиса) специфике (хотя и о ней тоже), сколько о дагестанской. Но для этого необходимо сначала рассказать о системе экономических отношений в Дагестане, которые складывались (так уж заведено не только в Дагестане, но и во многих других регионах России) исходя из политического строя и манеры управления государством. Экономика – это та же политика, только в цифрах, показателях, статистике. Так вот. Если брать последние пятнадцать лет, то экономические веяния и направления развития можно поделить на два этапа. Первый – период управления страной Борисом Ельциным, а республикой – Магомедали Магомедовым. Тот период характеризовался неконтролируемой свободой субъектов федерации, разгосударствлением собственности, концентрацией ресурсов у опредёленных групп лиц (так называемых элит). К примеру, если говорить о Дагестане, то ресурсы республики (административные полномочия и материальные активы социалистической некогда собственности), по сути оказались в руках у так называемых национальных лидеров. Федеральному центру хватало осознания того, что в республике всё как бы спокойно, и денежные транши поступают из республики вовремя. Именно тогда формируется система торговли административным ресурсом: основным бизнесом становится должность. Назовём условно это профильным бизнесом. Непрофильным бизнесом для элиты становится открытие магазинов, заправок, кафе. Причём последнее – это просто способ вложения денег, способ их материализации. О системном подходе к бизнесу и оценке рентабельности, не говоря уже о том, чтобы определить точку безубыточности организации (говоря проще, самоокупаемости предприятия, то есть это величина объёма продаж, при которой предприятие будет в состоянии покрыть все свои издержки (постоянные и переменные), не получая прибыли) хозяйственником, речь не идёт. Люди искренне полагают, что бизнес-должность будет всегда. Чиновничьи кресла передаются по наследству, а ведомства обрастают паутиной родственных связей и клановостью. Отсюда и формирование теневой экономики. Снять с должности руководителя одного из основных, скажем, министерств практически невозможно. Отсюда – и коррупция. Вся эта система действует в Дагестане и ныне, но, правда, уже не в таких глобальных масштабах. Что же касается второго этапа, то…

 

Второй этап и…

…он начался с приходом к власти Владимира Путина и Муху Алиева соответственно. Изменилась политическая формация. Требования центра к регионам стали значительно жёстче. Выстраивается вертикаль власти с подчинением центру. Сами посмотрите, кто сейчас на политическом олимпе: практически во всех регионах страны – люди, лояльные центру. Теперь требуются не только спокойствие в регионе и денежные транши, но и реальная работа. Конечно, всё относительно (привет Эйнштейну!), но бизнес-должность теперь уже не столь крепка, да и по наследству передать «кресло» удаётся теперь уже не всегда. Но люди мыслят прошлыми категориями. Вместо того чтобы открывать производства, фабрики, заводы, частные организации и прочее, люди в основном инвестируют деньги в коррупционный поток покупки-продажи должностей. Параллельно, как это уже было замечено, дагестанские чиновники плодят «рестораны, магазины, сауны, казино…». Вот такая экономика.

Для того чтобы показать, что происходит, можно привести в качестве примера два экономических закона. Это закон предельной полезности и закон убывающей предельной полезности. Если говорить проще, то предельная полезность – это полезность, которую приносит потребителю (нам с вами) использование дополнительной единицы товара (услуги, блага, продукта). Иначе говоря, полезный эффект от наличия десяти продуктовых магазинов больше, чем от одного продуктового магазина. Но тут – практически как в правильном питании – излишек вреден. То есть у закона предельной полезности есть и обратная сторона – закон убывающей предельной полезности. Суть его состоит в том, что, хоть суммарный эффект от использования десяти магазинов увеличивается, рентабельность, эффективность, полезность каждого магазина в отдельности убывает. А теперь представьте Дагестан с переизбытком этих магазинов. А теперь представьте, что в основном они принадлежат чиновникам. Представьте, что они, как правило, не умеют вести хозяйственную деятельность. И тут нагрянул жесточайший финансовый кризис. Каково? В этом перенасыщенном спектре экономики республики сгинет не один магазин, сгинет не один капитал. Останутся только сильнейшие. Должны остаться. Тут финансовый кризис сыграет на руку людям, как говорится, с предпринимательской жилкой, людям, умеющим вести дела и производство. Каждый в период кризиса пытается адаптироваться к реалиям рынка по-своему. Предприятия пытаются снизить затраты в основном за счёт сокращения кадров. Так, например, под риском увольнения в текущем году находятся работники таких предприятий, как завод им. Гаджиева – 231 работник, концерн КЭМЗ – 410, Дагэлектроавтомат – 148, Буйнакский агрегатный завод – 118, НИИ «Сапфир» – 7 работников. Тогда как необходимо было действовать на опережение, то есть прогнозировать, оптимизировать затраты на бизнес-проекты, диверсифицировать производство, расширять продуктовую линейку. Предприятия, осуществляющие вышеперечисленное, имеют больше возможностей для выхода из кризиса.

 

Самое время

Мы стали заложниками ресторанно-магазинного бизнеса. Населению не нужно столько, условно говоря, магазинов. Правильнее было бы расширять спектр услуг, делать акцент на производстве, на заводах различной специализации, на интеллектуальных продуктах, на подготовке профессионального кадрового состава. Для нашей республики больше подходит малый бизнес. Начать нужно с него. Предприятиям малого бизнеса свойственны высокая эффективность, динамичность и гибкость, меньшие капитальные вложения, быстрое и дешёвое техническое обновление, приспосабливаемость к выпуску уникальной продукции. Это во многом инновационные предприятия, что как раз и нужно республике. Но для развития малого бизнеса необходимо снизить издержки на ведение бизнеса за счёт сокращения административных барьеров; за счёт облегчения доступа к коммунальной инфраструктуре (присоединение к сетям и прочее) и прозрачности ценообразования на неё (например, для подключения здания агрофирмы «Согратль» к воде требуется 900000 рублей. Из чего складывается эта сумма – непонятно); за счёт снижения стоимости земли (а значит, доступа к офисным помещениям), которая у нас неоправданно завышена. К примеру, размер издержек бизнеса на преодоление административных барьеров в 2004 году в среднем по России составил 8,5 % выручки предприятия. С тех пор, думается, эта цифра меньше не стала. В Дагестане административный барьер существенно выше хотя бы потому, что должность – это бизнес, вложения в который нужно оправдывать. Кроме этого необходимо создание новых рынков услуг для частного бизнеса. Одним из способов достижения этого мог бы стать уход государства из сфер экономики, где его присутствие нецелесообразно. Например, в сфере ЖКХ преобразование неконкурентоспособных и нерентабельных ГУП и МУП в другие формы собственности (например ОАО, ООО, АО). Экономику нужно очистить от шлаков, отмирающих и рудиментарных органов. И финансовый кризис – самое благоприятное для этого время.