[ Идолы и память ]

Дагестан имеет свою неповторимую историю: древнюю, богатую на самые разнообразные события, с огромным количеством выдающихся и героических личностей.

Но, как показывает жизнь, такое прошлое во все времена оказывалось востребованным только определённой частью общества, для другой (особенно для власти) нужно иное: конъюнктурное, сиюминутное, порой не имеющее абсолютно никакого отношения к Стране гор.

В частности, в период приснопамятного «развитого социализма» принижалось всё, что было до укрепления в регионе большевиков, и возвеличивалось сделанное за краткий период их пребывания у власти. Та же тенденция торжествует сегодня. Объяснение этому простое: управленческая ниша на всех уровнях заполнена теми же персонами или людьми со схожей ментальностью. Какой исторический продукт они выдают или собираются выдать на гора – сейчас наглядно видит каждый дагестанец.

В течение последних лет администрация Махачкалы с каким-то непонятным упорством хочет увековечить имя Петра I путём переименования одной из главных магистралей города и возведения ему памятника в конце проспекта Расула Гамзатова (Ленина). В унисон с нею выступают отдельные сановники республиканского уровня. Идею неоднократно озвучивали и представители интеллигенции, официальные электронные и печатные средства массовой информации.

Свою инициативу они обосновывают тем, что Пётр единожды побывал в окрестностях нынешней столицы Дагестана в августе 1722 года, возглавляя восточный поход русских войск. Сайт Махачкалинского торгового порта к данной версии добавляет явно фантастические детали: дескать, император определил место будущего торгового морского города – «российского окна в Азию». Кроме того, он, оказывается, покидая Дагестан, строго приказал: «Строить гавань здесь и по чертежу». Почему-то с именем Петра увязана и дата основания Махачкалы – 1857 год, хотя топоним «Махачкала» на карте впервые появился в 1921 году.

Сами пределы месторасположения Махачкалы были обжиты дагестанцами в глубокой древности, свидетельством коему являются многочисленные археологические и исторические находки. Кроме того, тут была удобная пристань, возведённая задолго до Петровского похода. О её наличии в своих трудах писали и Фёдор Котов, посетивший каспийское побережье Дагестана в 1623 году, и Адам Олеарий, побывавший в Тарках в 1636 году, и прочие путешественники. В распоряжении современников имеется и более наглядное доказательство, которое ныне может лицезреть каждый посетитель администрации Махачкалы. Здесь в фойе висит репродукция известной картины художника Франца Рубо «Вступление Петра Великого в Тарки в 1722 году». На ней отлично видно наличие места для причаливания парусников и прочих плавучих средств.

В более детальной характеристике нуждается и нынешний объект внезапного почитания «верхами». Пётр был психически неуравновешенный человек, страшный пропойца, типичный тиран с садистскими наклонностями, глубоко ненавидевший национальный быт, и слепой поклонник всего иноземного (в первую очередь, немецкого). Современники приводят бесчисленное количество случаев, показывающих неуёмную жестокость императора. «Пётр в жестокости, – писал историк Михаил Зызыкин, – превзошёл даже Иоанна Грозного. Иоанн Грозный убил своего сына в припадке гнева, но Пётр убил хладнокровно, вынуждая Церковь и государство осудить убитого за вины, частью выдуманные, частью изображённые искусственно, как самые вероломные».

А ведь император дал честное слово сыну, что никто его не тронет. Пётр не только нарушил клятву, но и сам присутствовал в сыром, мрачном каземате при пытках. Более того, уже на следующий день после убийства сына Пётр в кругу придворных шумно и весело праздновал годовщину Полтавской победы. Когда адмирал Головкин сказал, что ему не нравится уксус, император схватил большой пузырёк с уксусом и влил его содержимое в рот своему любимцу. Холодным январём 1725 года глубокий старик Матвей Головнин отказался участвовать одетым чёртом в шествии скоморохов. Его по приказанию Петра схватили, раздели догола, надели на голову картонный колпак с рожками и в течение часа заставили сидеть на невском льду. Спустя неделю старик умер от последствий перенесённого переохлаждения.

Жестокость императора в наибольшей мере проявилась в дни подавления стрелецкого восстания 1698 года. Он сам рубил головы противникам и заставлял то же делать своих приближённых и придворных. В Преображенском, где шли казни, ежедневно курилось до 30 костров с угольями для поджаривания стрельцов. Трупы казнённых были свалены в громадные ямы вперемешку с трупами животных.

Перед окнами кельи насильно постриженной в монахини старшей сестры Софьи, подозреваемой в связях с восставшими, по распоряжению Петра было повешено несколько стрельцов. Трое из них висели настолько близко, что царевна могла легко дотронуться до них. И провисели так уже разложившиеся трупы пять месяцев. По меткому выражению исследователя русского масонства Василия Иванова, «Петровское утро стрелецкой казни сменилось непроглядной ночью для русского народа».

Ненависть ко всему национальному у императора была настолько велика, что он в один прекрасный день, вернувшись из Европы, решил полностью переменить даже внешний вид подданных. В начале 1700 года всем жителям Москвы было приказано в двухдневный срок одеться в иноземные платья. Последовал указ и по бритью бороды, что, по понятию народа, было огромным грехом, ведь сам Христос и апостолы носили бороду. Для исполнения прихоти Петра у всех городских застав, дверей церквей и прочих общественных мест находились специальные соглядатаи и солдаты, которые насильно отрезали у прохожих и проезжих бороды и обрезали полы у длинной национального покроя одежды. Купцов, продающих одежду, в свою очередь, били кнутами, конфисковывали имущество и засылали на каторгу. Доходило и до маразма: было запрещено ездить на сёдлах русского образца.

Естественно, петровскими «реформами» оказалась охваченной и Церковь. Попам было строжайше предписано как доносить друг на друга, так и сообщать обо всех, бывших на исповедях. При дворе организовали скандальную пародию на святейший Синод, состоявшую из одних беспробудных пьяниц и развратников. Пётр любил уродовать всё. Когда умер дворцовый карлик, за его гробом шли самые ужасные калеки, собранные со всей империи. В конце похоронной процессии шёл император и весело бил в барабан. Пётр мнил себя знатоком всего и вся, что также самым жутким образом отражалось на подданных. Увидев женщину с опухшим животом, он решил выпустить накопившуюся жидкость. Больная отбивалась как могла, но операция была проведена. Несчастная в ужасных мучениях скончалась несколько дней спустя. Перечень его «заслуг» можно продолжить до бесконечности. По подсчётам историка Павла Милюкова, население империи за время правления «реформатора» сократилось на треть. Таких потерь в процентном соотношении жертв Россия не знала ни до Петра, ни после. И этому типу, которого трудно назвать человеком, в Махачкале хотят возвести памятник!

Есть и другой намеченный к строительству спорный памятник. Имеется в виду возведение рядом с озером Ак-Гёль мемориального комплекса «представителям русского народа, посвятившим себя Дагестану и приобщившим горцев к знаниям и литературе» (отрывок из интервью чиновника с администрации Махачкалы). Начинание, конечно, возвышенное, слова красивые, но тут есть несколько принципиальных моментов, могущих подпортить столь идиллическую картину. Во-первых, у горцев и до контактов с Россией была своя довольно-таки высокая культура. Подтверждений тому сколько угодно. Чтобы не распылять внимание читателя, приведу только слова российского языковеда и этнографа Петра Услара: «Если бы об образовании народном судить по соразмерности числа школ с массою народонаселения, то дагестанские горцы в этом отношении опередили даже просвещённые европейские нации. Учение доступно каждому горскому мальчику».

Во-вторых, демагогические лозунги «о приобщении диких горцев к цивилизации» всегда были лишь декором для захвата северокавказских земель. Недаром Николай Добролюбов, выражая мнение тогдашней российской демократической прослойки населения, в разгар Кавказских войн, когда аборигены уничтожались десятками тысяч, уповал на возможность «внушить диким племенам истинные начала образованности и гражданского быта». К глубокому прискорбию, такие же мысли одолевали Пушкина, Лермонтова и прочих известных лиц. Некоторые умудрялись принимать самое активное участие в «просвещении». Иллюстративный образец: Александр Грибоедов. Он, являясь секретарём по дипломатической части в аппарате командира Отдельного Кавказского корпуса Алексея Ермолова, с восхищением писал другу: «Пускаюсь в Чечню. Теперь меня это несколько занимает: борьба горной и лесной свободы с барабанным просвещением. Будем вешать и прощать, и плевать на историю».

Наконец, русский язык внедряли не с целью просвещения, а с целью русификации. В сборнике Министерства народного образования за 1869–70 годы об этом сказано прямо и недвусмысленно: «Мы должны обязательно обучать инородцев русскому языку, дабы в каждом поколении этот язык стал родным, и наша русская культура стала их культурой». Вообще-то в контексте нынешних желаний чиновничества становится ясно, что они хотят отдать дань памяти именно социалистическому периоду истории Дагестана, когда в горы режимом (в основном, в Сталинский период) были насильно откомандированы десанты преподавательского и прочего состава уже для формирования из многочисленных этносов Страны гор единого «советского народа». И состояли эти десанты не из одних русских. В частности, в моём родном районе в 30-х годах прошлого века более половины пришельцев составляли украинцы, белорусы, евреи и т. д. Не лучше ли комплекс (при решении его воздвигнуть) посвятить всем этносам, оказавшим действительную помощь дагестанцам? Кроме прочего, нельзя забывать и об обратном характере процесса: к примеру, когда я жил в Брянской области, там только врачами работали около 300 соотечественников. Схожая картина наблюдалась и наблюдается по всей России. Но что-то желающих возвести им памятник не находится: хорошо не выгнали ещё! Касательно инициатив властьпредержащих, тоже не нужно тешить лишними иллюзиями: они строят не благодарственные монументы конкретному прошлому и конкретным персонам – это всего лишь флюиды, сигналы, знаки почитания Центра за бесконтрольные финансовые потоки, идущие на местах, главным образом, на удовлетворение частномеркантильных интересов и нужд определённых лиц…

P.S. Насколько мне известно, специальная комиссия при администрации Махачкалы никак не может подобрать подходящий вариант памятника Петру. Если они всё-таки решатся на его установление, чтобы сберечь время и финансы, предлагаю обратиться к небезызвестному Зурабу Церетели. У него, говорят, таких памятников – завались. И, главное, раздаёт бесплатно! ]§[