Как живут те, кто победил в Страсбургском суде, и те, по вине которых Россия там проиграла?
Десятилетие этого страшного эпизода в Нижнем Новгороде мало кто вспомнит, хотя именно после него началась системная борьба с милицейскими пытками в России. В сентябре 1998 года 22-летний Алексей Михеев выбросился из окна отделения милиции, не выдержав мучений электрическим током. Сломал позвоночник. Спустя семь лет Европейский суд по правам человека обязал Россию как государство-ответчик выплатить Михееву в качестве компенсации 250 тысяч евро. Эта сумма стала беспрецедентно большой в истории страсбургских решений по России. В прошлом году семья Михеевых получила от Минфина всю сумму компенсации.
В сентябре 1998 года Алексей работал в спецполку ДПС. В один из вечеров он с другом Ильёй Фроловым на машине Михеева решили съездить в Богородск. Там познакомились с двумя девушками, провели вечер, одна из девушек ушла, а другая поехала с друзьями в Нижний. Поздним вечером она попросила отвезти её обратно, Алексей высадил её на ближайшей автобусной остановке. Но домой девушка не вернулась, и Алексей Михеев оказался последним, кто её видел.
Через три дня прямо со службы Алексея направили в Богородское ГОВД. Фролова туда уже доставили. Их допросили, отправили в камеру. На просьбу пригласить адвоката и сообщить родственникам не среагировали. Следующим утром приехал заместитель командира батальона ДПС, где служил Михеев, и заставил написать рапорт об увольнении – задним числом, естественно. Именно от него Алексей и узнал, что его подозревают в убийстве.
Следствию срочно нужны были обвиняемые, но никаких оснований задерживать Михеева и Фролова не нашлось. И тогда им предложили подписать протокол об административном правонарушении, которое якобы они совершили, мелко нахулиганив на вокзале города Богородска. Отказ подписать фальшивку тут же превращался бы в возбуждение уголовного дела против Михеева за хранение патронов – это тоже дали понять. Михеев и Фролов протокол подписали и автоматически, получив по пять суток, стали заложниками закручивающейся гайки машины следствия.
Всё это время их по10–12 часов в день допрашивали, принуждая сознаться в изнасиловании и убийстве пропавшей Марии Савельевой. Сценарий «эффективного расследования» стремительно приближался к кульминации. В отделении Илью Фролова привели в кабинет, в котором находились: замначальника УВД Нижегородской области Пётр Сибирев и зампрокурора области Владимир Муравьёв. Муравьёв пообещал Фролову: если он не признается в убийстве, то его посадят в камеру к зэкам и объявят, что он сидит за изнасилование несовершеннолетней. Муравьёв потребовал указать, где друзья зарыли труп. Илья называл вымышленное место. Труп, естественно, не нашли, и тогда следствие взялось за Михеева. Следователь Иванников в ответ на очередные доводы Михеева о невиновности стал угрожать пытками. «Обещание» выполнили. В кабинете на 3-м этаже майор Костерин подключил к ушам Михеева клеммы и включил ток, а майор Сомов держал бывшего коллегу за плечи. Ток подключали несколько раз – и Михеев «сознался» в убийстве. Но «эффективному следствию» нужно было место, где «зарыл труп». Обещали пытать опять. Михеев нарисовал им схему захоронения и заодно «сознался» ещё в нескольких преступлениях.
Уставшие милиционеры ушли пить чай, а Михеев вскочил со стула и выбросился из окна. Упал на милицейский мотоцикл и сломал позвоночник.
В тот же день «убитая» им Мария Савельева вернулась домой.
Дело Михеева – это первое дело Комитета против пыток. Семь лет назад мама Алексея Михеева, Людмила Николаевна, пришла в Нижегородское общество по правам человека. О том, что у неё нет никаких шансов судиться в одиночку, она поняла ещё тогда, когда в первые дни после трагедии тщетно пыталась добиться, чтобы в истории болезни были зафиксированы ссадины около ушей – следы разрядов тока. Даже ссадины зафиксировать оказалось невозможно. А доказать, что сына пытали – это уже было за гранью её представлений об отношениях с правосудием.
О том, что Комитет против пыток не имеет никаких шансов даже на ничью, Игорю Каляпину, председателю Комитета, было внятно изложено одним из сотрудников прокуратуры ещё в 2001 году: «Ваше дело никогда не дойдёт до суда… потому что Михеев обвиняет в пытках заместителя прокурора области».
Но они ввязались. С ожесточением одержимых дилетантов, у которых с каждым поворотом «дела Михеева» появлялся опыт бесценный, потому что это был опыт отрицательный.
Расследование откровенно саботировалось, следователи уклонялись от сбора доказательств, допроса свидетелей, игнорировали права Михеева, искажали показания свидетелей в протоколах.
Прокурорские инстанции прекращали «дело Михеева» 26 раз.
Столкнувшись с «неэффективным следствием», Комитет в 2001 году подготовил и передал дело в Страсбург. Через три года Европейский суд официально уведомил правительство России о том, что жалоба будет рассмотрена. Только после этого вмешалась генпрокуратура, и как следствие прокуратура Нижегородской области предъявила обвинения двум сотрудникам милиции – Сомову и Костерину, пыток которых не выдержал Михеев.
27 января 2006 г. судебная коллегия Нижегородского областного суда оставила без изменения обвинительный приговор, вынесенный Сомову и Костерину предыдущей инстанцией. А накануне этого долгожданного события Европейский суд по правам человека принял решение по делу «Михеев против Российской Федерации». Итог – по 4 года колонии общего режима Сомову и Костерину, и 250 тысяч евро компенсации Михееву.
P.S. История Алексея Михеева при всей её кажущейся уникальности совершенно типическая. В этом – весь её тихий ужас. Тихий ужас тем и разрушителен, что не несёт катарсиса, даже тогда, когда всё заканчивается и приходит справедливость…
В обывательском сознании первая реакция на историю предсказуема: «Жаль парня, продержался бы ещё день у ментов – и не был бы инвалидом». И себя я поймала на той же мысли, логическое продолжение которой неизбежно приведёт к выводу, что у нас нынешних гражданского будущего просто нет.
Пишу про подавляющее большинство с абсолютной уверенностью, потому что дел, подобных делу Михеева, в Комитете всего 201. Огромная цифра для одной правозащитной организации и ничтожно малая для всей пытаемой страны.
Победить обстоятельства или «систему» можно лишь тогда, когда есть внутренняя готовность к победе. Иначе победа, скукоживаясь от невостребованности, становится похожей на поражение. Однако, настоящая жизнь в настоящей стране может начаться лишь тогда, когда количество личных побед перейдёт, наконец, в их качество. Но нас этому не учили.
«Новая газета»
31 июля 2008
- 4 просмотра