[ «Даггидроазертрест» ]

«Мы выиграли,– заключил о соглашении с АР Ризван Газимагомедов, – уступив 12 метров моста, мы смогли контролировать вододеление». В действительности, по его словам, победой дипломатии Республики Азербайджан можно назвать лишь то, что это соглашение стало первым для АР соглашением о границе, заключённым с Россией. (Например, для того чтобы вступить в ЕС, Азербайджану надо согласовать свои границы со всеми соседями, и Россия в этом смысле не была камнем преткновения, если учитывать трудности определения границ с Арменией или Ираном). Теперь, в рамках совместной комиссии АР и РФ по контролю водозабора, Дагестан тоже сможет контролировать распределение воды на гидроузле, и это безусловная победа интересов Дагестана, считает вице­-премьер.

Он также напомнил, что с октября 1967 года, когда гидроузел стал собственностью братской республики в составе СССР, и до настоящего времени распределение воды реки Самур между Россией (96,4 % Самура формируется на территории Дагестана) и Азербайджаном осуществлялось в неравных пропорциях: 16,7 % – для Дагестана, 49,6 % – для Азербайджана, и экологический сброс – 33,4 %.

Это вызывало дефицит воды в южной части республики и тормозило социально-экономическое развитие Южного Дагестана. По оценкам Газимагомедова, площадь орошаемых присамурских земель и земель отгонного животноводства с учётом данного соглашения – «50 % / 50 %» – может вырасти ещё на 20 тысяч га с нынешних 66,3 тысяч (в реальном пользовании находится в лучшем случае 50 тысяч га). В физическом измерении это составляет 460 млн кубометров в год на каждую из сторон. Причём Дагестан забирает сегодня максимум 200 млн кубометров воды, а может освоить не более 250 – 270 млн. То есть воды теперь хватит даже с учётом демографического роста к 2020 году. Достижением дагестанского руководства на переговорах с АР является и переход на посуточное, а не погодовое вододеление, как было до сих пор. Такое положение вещей позволяло Азербайджану отбирать большую часть воды в сезоны пикового потребления (летом) или дефицита (зимой), при этом баланс вододеления по итогам года сводился к договорным. 

Упомянул вице­-премьер и о запасном проекте гидроузла выше границы с Азербайджаном (см. «ЧК» № 35 от 8 сентября 2010 года), который, как он уверяет, Дагестан обязательно достроит. Если он заработает, республика получит воды ровно столько, сколько ей необходимо для собственных нужд. Но Водный кодекс РФ гласит, что водные объекты находятся в собственности РФ – федеральной собственности (п. 1 ст. 8 гл. 2 ВК РФ). Из этого следует, что любое изменение русла реки, строительство собственного гидроузла или другое вмешательство в систему водного объекта без одобрения РФ для Дагестана невозможно. И постройка этого очень полезного для республики сооружения в верховьях реки у селения Куйсун, Рутульского района, или любого другого гидроузла и деривационного канала выше по течению, до границы с Азербайджаном, ещё долгое время останется козырем в руках России по экономически ёмким вопросам транспортировки газа и в геополитическом состязании за независимую кавказскую республику.

Как верно заметил Газимагомедов, «исторически граница Дагестана завершалась на правой стороне реки Самур». И подтверждение этому – этносы, проживающие там: лезгины и аварцы (2,2 % и 0,5 % на территории АР соответственно). Как они там оказались? Это вопрос истории (май 1918 года – декабрь 1922 года). Известно, что в соседней республике по сей день идёт агрессивная ассимиляция этих оторванных на политической карте, но не бросивших родную землю дагестанских народов. Сегодня актуальным бы был вопрос о пользовании АР «дагестанской водой» или водном сервитуте (лат. servitus, servitutis – подчинённое положение – ограниченное право пользования чужой вещью). В таком случае Дагестан вполне обоснованно мог бы продавать воду Азербайджану. Тем более что АР и так через выращивание и продажу на российском рынке своих фруктов и овощей извлекает ренту из пользования водой Самура. С другой стороны, ту воду, которая уходит в Баку, можно было бы направить на нужды собственного сельхозпроизводства. Тогда мы могли бы перехватить рынки сбыта, например реализуя с/х продукцию, аналогичную азербайджанской, на более доступных для нас – и политически, и территориально – российских рынках, например в Москве.