Вся интеллигентная Москва последнюю неделю занята рассуждениями на тему: возвращать ли на Лубянскую площадь памятник Феликсу Дзержинскому или нет. Тому самому, цитату которого – «Отсутствие у вас судимости – это не ваша заслуга, а наша недоработка» – с удовольствием любят цитировать оборотни в погонах, запугивая задержанных.
Памятник Дзержинскому был установлен на площади в 1958 году. А снесли его в 1991 году народные массы, уставшие от КПСС, уставшие от геронтократии в органах власти, уставшие от бесконечных запретов всего, уставшие от страны как формы правления. Снесли памятник вместе со страной!
На тот момент Феликс Дзержинский, как первый руководитель первой спецслужбы Страны Советов, был символом репрессий, «красного террора», бессудных казней.
Спустя какое-то время, когда ситуация в стране «устаканилась» (то есть стала относительно стабильной для пришедших во власть различных политических команд), народные массы, требовавшие в 1991 году перемен, были названы беснующейся толпой. Сам снос памятника был назван спецоперацией по отвлечению внимания толпы от захвата здания КГБ. И примерно в начале двухтысячных появились инициативные группы, требующие вернуть Железного Феликса на Лубянку.
Они, понимая, что с точки зрения истории Дзержинский – фигура неоднозначная, предлагали вернуть его памятник под предлогом того, что он «успел стать безусловной частью исторического и культурного ландшафта столицы», является «одной из своеобразных «визитных карточек» исторического центра Москвы», а без него там «зияет совершенно неправильная и ничем не заполняемая пустота»...
Совершенно непонятно, почему эту пустоту нельзя заполнить памятником учителю или врачу (такое предложение было, например, от мусульманской общественности Москвы), или фонтаном, который там был ещё до памятника, но… позывы части общества, требующей вернуть Дзержинского «на место», остались.
Конечно, этот памятник стал камнем преткновения, так как дискуссии о нём ведут те, чьи родственники пострадали во времена «красного террора» и от «чистых рук и горячих сердец» верных последователей Дзержинского, и те, кому в принципе всё равно, сколько человек, таких же, как они, было осуждено или убито в прошлом, а также те, кто всегда одобрял и одобряет силовую политику государства, какую бы гипертрофированную форму она (политика) ни принимала. Лишь бы им самим ничего не грозило.
Главное – детали…
В принципе, все в нашем государстве понимают, почему появилась такая инициатива и кого ею хотят порадовать. Понимают все и то, что в конечном итоге на Лубянке будет стоять не Александр Невский, а Дзержинский.
Ну, раз будет стоять, то пусть стоит. Но! Было бы правильным, если бы на памятнике была приведена биография Дзержинского. Чтобы люди смотрели на памятник, читали биографию и удивлялись: «А вы точно его образ, мысли и поступки в качестве примера россиянам преподносите?»
Ведь чем занимался Дзержинский? Руководил ВЧК-ОГПУ. А до этого – до 1917 года – он, выходец из дворянской польской семьи, был занят тем, что свергал Николая Второго, занимавшего уже 23-й год подряд высшую должность в стране.
Дзержинский, говоря языком современных следователей, был занят тем, что с целью свержения власти и руководства страны вёл соответствующую пропаганду, пособничал незаконным вооружённым формированиям и оказывал им пособническую деятельность.
За что был посажен в тюрьму, дважды судим. И дважды его наказали за пропаганду ссылкой. Во время второй ссылки Дзержинский с целью избежать отбытие наказания бежал.
После побега он стал профессиональным революционером. Вёл активную подрывную (в идеологическом плане) деятельность. Снова был схвачен. Снова провёл год в тюрьме и снова выслан (переселён) за пределы столицы Империи. Снова бежал. На этот раз за границу. В Берлин! Там занимался выпуском газет и нелегальной литературы.
К 1905 году Дзержинский действовал в военно-революционной организации, ставящей перед собой целью организацию солдат для вооружённого восстания! Страшно себе представить, что бы с ним произошло, организуй он это в период советской власти, или же какой срок получил бы Железный Феликс, будь он нашим современником, но… в те царские годы он был сначала осуждён, а через несколько месяцев… амнистирован!
Но работу по подрыву страны он не бросает. Его снова арестовывают, но до суда освобождают под залог. Потом снова его арестовывают. И царский кровавый режим, устав с ним бороться, приговаривает его к лишению всех прав состояния и пожизненному переселению в Сибирь. Оттуда снова он бежит. В третий раз. На этот раз – на о. Капри в Средиземном море.
К 1910 году Дзержинский радикализируется. Находясь в Кракове, он активно выступает против того, чтобы партия, в которой он состоит (РСДРП), работала в легальном и мирном поле.
В 1912 году снова арестован. В 1914 году приговорён к трём годам каторги. В 1916 году ему дополнительно накинули ещё 6 лет каторги. Железному Феликсу повезло, что отбывал наказание в «Бутырке» (Москве), так как Февральская революция 1917 года позволила ему освободиться и сразу же включиться в работу родной партии и вместе с Владимиром Лениным активно вести подготовку к Октябрьской революции – вооружённому захвату власти.
И что?
«Ну… и что? – спросите вы. – Какое отношение этот Дзержинский имеет к Дагестану? Мы-то в этих спорах московских интеллигентов при чём?»
Мы, как жители Кавказа, при том, что всю карательную мощь государства испытываем на себе в первую очередь. Ведь для тех, кто мечтает о революциях и потрясениях, Дзержинский – это тоже пример, типа как Навальный. (Боролся с «кровавым» царским режимом, сидел, бежал на Запад. А затем вместе с теми, кто (есть такая версия у историков) на деньги Германии устроил в Российской Империи революцию, пришёл к власти.)
Он же – Дзержинский – символ, в первую очередь, для тех, кто работает в силовых структурах, но, в силу малоопытности, слабого интеллекта или же преступного умысла (нежелание следовать закону), берёт высказывания Железного как руководство к действию. И фанатеет от этого.
Вот, к примеру, такое высказывание: «Отсутствие у вас судимости – это не ваша заслуга, а наша недоработка». Что это значит? То, что в случае необходимости оборотень в погонах всегда сможет найти в ваших карманах патрон или наркотики.
«Право расстрела для ЧК чрезвычайно важно» – то есть в случае необходимости, ссылаясь на сложную оперативную обстановку, любого могут расстрелять.
В истории Дагестана это было, в принципе, не так давно. И каждый, кто думает: «О! Круто! Страну спасут жёсткие меры» – почему-то не предполагает, что шлёпнуть могут и его лично! Кстати, Дзержинский как-то шлёпнул в своём рабочем кабинете моряка, оскорбившего его. И ничего ему за это не было. Не напоминает дагестанскую действительность?
Дзержинскому принадлежит и такая фраза: «Служить в органах могут или святые, или подлецы». Вы уверены, что баланс между первыми и вторыми в органах соблюдается? Вы уверены, что, выйди вы на одиночный пикет с этим высказыванием на плакате, вас не задержит полиция?
Выскажу субъективное мнение, что вы, скорее всего, не будете в этом уверены. Время сейчас такое. Негуманное. И самое странное тут то, что те, кто боролся с Дзержинским, были более гуманны по отношению к нему. А он и последующие поколения силовиков уже не были гуманны. Не по отношению к врагу, а по отношению к своим собственным согражданам.
Приведу пример: известный российский писатель чеченского происхождения Герман Садулаев рассказывает в Facebook эпизод из своей молодости. Как они с друзьями, гуляя по Грозному после рок-концерта (это середина 1980-х), «орали, ломали скамейки и пинали ногами проезжающие машины».
«Я яростно пнул ногой проезжавшую мимо чёрную «Волгу». Она остановилась. Из машины вышел молодой человек в костюме и грамотными ударами уложил нас на асфальт. Это была машина КГБ. Двое сотрудников КГБ провезли нас по всему городу, ведя с нами беседу о недопустимости хулиганства и вандализма, а также о вредности западной рок-музыки, вслед за которой обязательно придут проституция, наркомания, капитализм и развал страны (всё так и случилось). Закончив разговор и взяв с нас устное обязательство больше не совершать антисоветских и хулиганских выходок, парни высадили нас на обочине дороги и уехали. Они не сломали нам жизнь. Не сообщили родителям и в школу. Не поставили нас на учёт в детскую комнату милиции. Не вменили нам посягательство на жизнь и имущество правоохранительных органов. Не отправили нас в зону «на малолетку». Не завели архив-досье. И год спустя я спокойно поступил на юрфак ЛГУ. А не поступил бы, если бы было такое досье. Они даже фамилии наши не спросили», – рассказывает он. А в воздухе остаётся открытым вопрос: «А сейчас такое было бы возможно?» ]§[
- 46 просмотров