Интервью с советником главы Дагестана Деньгой Халидовым «Черновик» предполагал провести в конце декабря 2014 года. Мы планировали, что Халидов, как хорошо известный в стране политолог, выскажет мнение о том, каким был 2014 год для Дагестана. В силу разных причин сделать это не удалось. Тем не менее, этот год мы начинаем с интервью с Деньгой Шахрудиновичем, в котором попробуем оценить год прошедший и обозначить вызовы года текущего. Прежде чем начать интервью, наш собеседник предупредил, что, отвечая на вопросы «ЧК», выражает исключительно своё мнение и ничьё другое.
– В дагестанских СМИ и социальных сетях по-разному оценивают минувший 2014 год. Как лично вы оцениваете его? Какие успехи и неудачи в жизни нашей республики вы можете перечислить?
– В 2014 году продолжилась дальнейшая консолидация власти, что повышает её эффективность. Объективные показатели – интегральные индексы и рейтинги – показывают, что по таким направлениям, как инвестиционная привлекательность, эффективность бюрократии, управленческого аппарата, социально-экономическое управление и др. республика сделала заметный шаг вперёд! Эти достижения связаны с персональным фактором – с главой Дагестана Рамазаном Абдулатиповым. Республиканская власть с его приходом серьёзно задвигалась, на местном уровне тоже стали чувствовать ответственность… Может, и не в достаточной степени, раз иногда главе РД приходится подчёркивать, что не все главы МО соответствуют требованиям сегодняшнего дня.
Сегодня министры и главы МО нацеливаются на конкретные результаты. Министры уже знают, к каким результатам они должны каждый квартал, полгода, год стремиться. Это что-то вроде индикативного планирования в рамках проектного управления. Соответственно, без мелочной опеки и нагоняев они мобилизуются на выполнение конкретных задач. К примеру, в ноябре прошлого года глава Дагестана устроил серьёзный разнос по поводу реализации программы по переселению из ветхого жилья. Как оказалось, вся проблема, из-за которой программа буксовала, заключалась в межведомственной нестыковке.
По другим направлениям, например, общественная поддержка, к сожалению, мы видим снижение показателей. В чём дело? Считаю, что дело в завышенных ожиданиях дагестанцев, связанных с выступлениями Абдулатипова в начале 2013 года. В 2014 году, когда эти завышенные надежды не оправдались, появилось негативное отношение к власти… Но Москва не сразу строилась… Не всё также зависит от республиканских властей. Тут есть проблема и с публичным позиционированием, и с информационным воздействием разных источников. Тут есть над чем поработать, ибо оценка результатов деятельности власти (по объективным критериям) – это одно, а работать с общественным сознанием – это другое. Ведь человек не только рациональное, но и эмоциональное, аффективное существо, ему (в особенности дагестанцам) нужно, чтобы к нему относились максимально уважительно. Ему, извините, может быть, и до фонаря, что там где-то и что-то выросло на десятки процентов. Тут есть над чем думать команде главы РД. К тому же достаточно большие средства и мощные силы задействованы для необоснованной критики главы РД. В работе отдельных СМИ проявляются тенденциозность, необъективность… К примеру, благодаря стараниям Абдулатипова принимается отдельное постановление правительства России «О первоочередных мерах по опережающему развитию Республики Дагестан». Неконструктивная оппозиция может и не заметить этот хороший результат, но результат, поверьте, даст о себе знать в ближайшее время.
– Проектное управление всегда подразумевает под собой сроки реализации и, несмотря на успех, на то, что у Дагестана появилось отдельное Постановление Правительства РФ, реализация этих планов совпадает с нынешним финансовым кризисом. Бюджет 2015 года на 12% меньше бюджета прошлого года… Можно ли сейчас говорить о том, что планы руководства республики, в том числе по опережающему развитию Дагестана, не изменятся?
– Я думаю, что нет. Бюджет республики свёрстан с учётом секвестра федерального бюджета, экономических санкций Запада, событий на Украине, в Крыму… Придётся ужаться, затянуть пояса. Почему я, как и другие общественные деятели, обращаю внимание на малый бизнес? Это та ниша, которая может как-то сгладить негативный эффект от макроэкономических тенденций в целом по России. Малый бизнес – это та сфера, где дагестанец может показать себя со своим предприимчивым характером, готовностью к риску, ответственностью за семью и близкий ему круг людей. Государство, к сожалению, в недостаточной мере поддерживает эту сферу. Пара сотен миллионов рублей, выделяемых на малый бизнес в республике, – это хоть и большая, но капля в море. Проблемы Дагестана это не решает. Если мы сможем оперативно решить те задачи, что поставил перед нами глава РД: поставить на налоговый учёт все объекты недвижимости –имущество, землю и пр., а также существенно увеличить сборы налогов с секторов, где извлекают сверхприбыли (алкогольная промышленность, реализация ГСМ, крупные торговые центры, банкетные залы и пр.), то можно собрать приличные суммы, и уже их пустить на поддержку малого предпринимательства. Если, конечно, Минимущества, муниципалитеты, территориальные управления федеральных структур сделают эту работу в срок и в должной мере.
Абдулатипов ещё в 2010 году (на Съезде народов Дагестана) говорил: «Это не дело, что наши гидроэнергетические активы работают не на Дагестан». Все доходы от гидроэнергетики выводятся из республики, и никакие налоговые и неналоговые доходы в республиканский и местный бюджеты не поступают. Речь идёт ведь не о десятках или сотнях миллионов рублей, а о суммах порядка 1,5–2,5 млрд руб. Это говорят эксперты. Эти средства могла бы получать наша республика, а не частные лица – основные выгодополучатели в Москве, куда средства выводятся через «шарашкины конторы» – фирмы в Пятигорске с уставным капиталом 100 тысяч рублей. Касается этот вопрос жителей республики? Ещё как! Кто поднял этот вопрос? Глава Дагестана! Он же и написал президенту России обращение с просьбой поддержать его подход к реформе в этой сфере, чтобы республика могла управлять хотя бы частью этих активов, разумеется.
– А нашла эта инициатива понимание в администрации президента России?
– Да, Путин поддержал эту инициативу...
– Вы сказали о том, что есть неконструктивная оппозиция. Если есть неконструктивная, то должна быть и конструктивная. Кого конкретно вы можете в их рядах перечислить?
– Конструктивная оппозиция есть, но в публичной политике она особо не видна... В Народном собрании есть фракция коммунистов, которые вносят какие-то предложения, идущие порой вразрез с предложениями подавляющего большинства депутатов. Иногда в этом же духе действуют «Патриоты России»... Общественная палата РД. Не скажу, что она оппозиция, но она проявляет конструктивность... Есть ещё «Гражданская инициатива», с которой я взаимодействую, впрочем, как и с другими общественными организациями. Они часто критикуют власть, но всегда что-то предлагают, и критика эта разумная, конструктивная. Да и сами пытаются что-то делать полезное. Только не ругань и набор общих фраз о коррупции и пр. Правда, проблемы, которые они (конструктивные НКО и их союзы) поднимают, всегда касаются прав человека или общин. И эти проблемы стоят достаточно остро. Это и правоохранительная система недорабатывает, и недоработки в муниципалитетах... Неконструктивной оппозицией я считаю дагестанское отделение партии «Справедливая Россия» и несколько аффилированных с ней групп людей и мелких организаций. От них только и слышно «Долой! Долой!» и ложь. В год по два раза «отправляют» главу республики в отставку. И если брать каждый их тезис, то критика у них не очень серьёзная. Когда они говорят часть правды, а другую – скрывают, то в итоге получается ложь. Есть и другие ангажированные эксперты и журналисты, которые часто выступали в эфире «Эхо Москвы – Махачкала», в других изданиях...
– В Дагестане прошли протестные акции в форме голодовок. В интервью ИАА «Кавказская политика» вы заявили, что эти акции инспирированы из Москвы некими крупными силами. Проводником же этого называли отделение «Справедливой России» в Дагестане. Можете ли вы назвать эти крупные силы? Или хотя бы предположения, кто конкретно ими может являться?
– Большая часть участников этих акций – люди искренние. И женщины, у которых жилищные проблемы не решаются 20 лет, и уважаемый мною Маматхан Байсултанов из Хасавюрта, у которого убили во время КТО сноху. Этой проблеме 8 лет... Казихан Курбанов, поднимающий вопросы народовластия и злоупотреблений властью в Табасаранском районе...
— Дальше проблема языков Дагестана и обозначение статуса всех народов республики (Максуд Гаджиев). Тут достаточно искренне выступают некоторые общественные активисты из ахвахцев, ботлихцев, цезов. Проблема переселения из Новолакского района... И так далее. Но ведь этим проблемам не один и не два-три года! Так получилось, что за счёт кооперации усилий разных оппозиционных сил неконструктивного толка, желающих реванша, которым есть что терять или которые потеряли власть, эти все люди с протестными настроениями или личными проблемами «вдруг» оказались в одной «лодке», каким-то чудом нашли друг друга... Несмотря на то, что источники проблем – качественно отличные и не пересекающиеся друг с другом. Вот в чём дело.
— Хотелось бы конкретизировать: когда вы говорите о «желающих реванша», вы имеете в виду наследие Саида Амирова (экс-глава Махачкалы) или же Магомедсалама Магомедова (экс-президент РД)?
— Ну... скорее всего, так...
— А Ильяса Умаханова (первый вице-спикер Совета Федерации) тоже можно отнести в эту когорту?
— Умаханов ничего не потерял... Но, когда оппозиционные силы выдвинули его в качестве кандидата на пост главы республики, он должен был отказаться от такой... «чести» и сказать, что не имеет с ними ничего общего. Я не знаю, сделал он это или нет.
— То есть... это даёт основание его в чём-то подозревать?
—Я не могу здесь выступать как следователь... Сейчас проявляет себя малочисленное оппозиционное движение во главе с Нурмагомедом Газимагомедовым. Человек искренний, грамотный. Он собирался выступить в Совете Федерации на тему ситуации в Дагестане и попутно презентовать свой социально-экономический проект. Ему обещали трибуну, а затем отказали... У Газимагомедова есть проект создания сети пекарен и биржи, который, по словам экспертов, в условиях дагестанской (в целом, российской) политэкономической системы нереализуем. Он лет 7–8 ходит с этой идеей. Мы хотели ему помочь наладить его малый бизнес – производство и установку пекарен, но что-то у него не состыковалось, по объективным причинам, с министерством промышленности, инвестиций и торговли. Кроме того, в одном из районов Дагестана (по-моему, в Бабаюртовском), когда он в рамках муниципально-частного партнёрства вложил немалые свои средства в этот бизнес, его попросту «кинули». Он пять и более лет пытается восстановить справедливость, но не тут-то было. Наказали «стрелочника», но денежки не вернули. Ну как теперь должен относиться человек к системе, которая обязана защищать его права, в том числе и имущественные? Понимая его, надо понять, что предлагаемые им методы и лозунги «Долой, долой!» не решают проблем.
— Один из участников акции голодовки – Маматхан Байсултанов, у которого сотрудниками полиции была убита сноха... Вы говорите о том, что вопрос, скорее всего, будет решён путём народной дипломатии. Это как?
— Хотелось бы именно так. Это означает, что между виновной стороной и той, что предъявляет претензии, должен быть найден компромисс. В Дагестане раньше такие вопросы решались через маслиат. Цена крови очень высокая... То, что правоохранительная система не обратила внимания на человеческое горе, сославшись на то, что пострадавшие где-то симпатизировали боевикам – это ведь к делу не пришьёшь.
— Странная получается ситуация: вместо применения закона мы возвращаемся к обычному праву. Ведь по закону тот, кто убил сноху Байсултанова, должен был понести уголовную ответственность.
— Обстоятельства этого дела таковы, что там не было мотива убить именно этого человека. Был случайный выстрел... И вместо того, чтобы решить этот вопрос через суд или путём народной дипломатии...
— ...решили посадить его сына...
— Ему приписали, кажется, оружие и пособничество, но потом выпустили... В правоохранительной системе, к сожалению, иногда применяется метод «лес рубят – щепки летят».
— Вы не опасаетесь, что такой метод коллективной вины, когда за действия одного человека отвечают все его близкие, может привести к тому, что Дагестан через какое-то время захлебнётся в кровной мести?
— Опасаюсь, ибо, решая на тактическом уровне задачи стабильности и борьбы с терроризмом, силовой блок тем самым, в стратегической перспективе, отодвигает решение проблемы по существу. Порождает, таким образом, новые проблемы...
— Чем вызван такой подход? Почему именно на Кавказе, в нашей республике силовики применяют такие методы? Ведь они не применяются в Татарстане, Москве, Санкт-Петербурге. Там ведь, к примеру, омичи или екатеринбуржцы не несут ответственности за действия своих земляков.
— Нет, конечно. Здесь есть и субъективный фактор... Некоторые ключевые фигуры в высоких кабинетах федеральных структур полагают, что только такими методами можно решить проблему лояльности к Российскому государству и терроризма в регионе. В Дагестан приезжают многие уже изначально «накрученные» антикавказски, с мыслью, что тут все поголовно рвутся из России. Но, увидев что к чему, многие начинают понимать, что все их скудные знания по Северному Кавказу (почерпнутые из криминальной хроники «ящиков») ничего общего не имеют с реальной ситуацией. Так и с идеологией терроризма, с которой нельзя воевать автоматами. Тут нужно головой работать. Они полагают, наверное, что, используя методы страха, можно привести к покорности. Такой подход порождает новые проблемы. Вырастает поколение мстителей. Они пока учатся в школах и медресе, колледжах и вузах. Это дети, племянники тех, кого уже нет, и вина которых не доказана. Кроме того, здесь задействован механизм, позволяющий осваивать огромные финансовые ресурсы в рамках КТО. Здесь же, скорее всего, и соображения мести и злости, впрочем, вполне понятные, если учесть, сколько офицеров и служащих МВД погибло у нас. Я год назад похоронил племянника, старшего лейтенанта полиции, который погиб в бою с НВФ в декабре 2013 года в Ахвахском районе. Надо понимать, что незаконные методы, «презумпция виновности» и незаслуженные преследования порождают новые волны тех, кто уходит в леса или же становится пособником. В 2014 году, слава Богу, не было ни одного теракта, динамика очень хорошая, в том числе и благодаря главе республики, который сумел переломить общественно-психологический фон. Но это, как мне кажется, временное явление, здесь нужны системные и взаимно непротиворечивые меры, которые зависят, прежде всего, от федеральных структур.
— В прошлом году вы участвовали на конференции, на которой озвучивали основные моменты, связанные с противодействием терроризму и экстремизму. Вы донесли свою точку зрения до руководства силовых структур, до аппарата полномочного представителя президента России по СКФО Сергея Меликова?
— Ещё нет. В рамках Республиканской антитеррористической комиссии я подготовил аналитический доклад и соответствующие рекомендации. В нём я показал, что динамика преступлений террористической направленности за последние 13 лет (2000 – 2012 гг.) очень плохая: рост почти в 25–30 раз. Обнаружилась чёткая связь между наращиванием силового блока, а также повышением роли местного олигархата в общественной и экономической жизни республики, с одной стороны, и террористической активностью – с другой. Проблему, которую можно было решить в 2000–2002 годы другими методами – амнистией, как в Чечне, «умной силой» (путём досудебных соглашений, интеграции в мирную жизнь заблудших или случайно оказавшихся по ту сторону баррикад и т. д.) и системным подходом путём убеждения, борьбы не с человеком, а с идеологией, подключая для этого известных алимов, в том числе из-за за рубежа – стали решать с опорой на довольно грубые методы. Мне кажется, деятельность соответствующих структур надо оценивать не по количеству убитых и посаженых, а по уменьшению пособнической базы, снижению активности подполья, по возвращению к мирной жизни вчерашних боевиков. Нужно всё делать так, чтобы те, кто вышел из леса, не пожалели, что это сделали. А то бывало так, что те, кто раньше вышел из леса, снова оказывались там, потому что здесь нет механизмов, способных интегрировать их в мирную жизнь: более того, они живут с клеймом, с которым трудно устроиться по жизни.
Я и ДУМД предлагаю: интегрируйте эти группы, сообщества в свои структуры, создайте им там условия, чтобы они могли в ДУМД озвучивать некоторые вещи... А если речь идёт об интеграции, то это означает, что ДУМД автоматически признаёт действие Соглашения, заключённого ими с так называемыми салафитами в апреле 2012 года в Джума-мечети Махачкалы, что от этого соглашения они не отступают. Ведь и те и другие согласились, что они «люди из Ахлю-с-Сунна Валь-Джамаа», прекращают навешивать друг на друга обвинительные ярлыки и, как истинные правоверные, сотрудничают в благом, остерегаются харама и греха. Выступления доктора аль-Карадаги, генсекретаря Всемирного союза мусульманских учёных в Дагестане, лежат в том же русле. Тем более, что подавляющее большинство мусульман, не находящихся в тарикате, – мирные люди. Некоторые из них гораздо более аргументированно, нежели другие, могут оппонировать радикалам и идеологам подполья. Это ведь общее дело и касается оно всех алемов.
— О противодействии экстремизму можно говорить много. Вы лично какой «рецепт» решения проблемы могли бы предложить?
— В Дагестане, по моим оценкам, где-то 30–50 тысяч мирных салафитов (из условной «партии» Ахлю-с-Сунна Валь-Джамаа). Подавляющее большинство из них подполье не поддерживает, живут своей жизнью, стараются в труднейших условиях наладить своё дело и т. д. Я считаю это потенциальным ресурсом Российского государства и Дагестана (там очень много грамотных молодых ребят). Только надо умно использовать этот ресурс. Правоохранители должны проводить адресную работу: конкретно вычленять тех, кто пособничает, и проводить с ними профилактику вместе с муниципальными и другими местными органами. Сейчас же из-за действий небольшой группы членов НВФ страдают невиновные люди. Чтобы решить проблему подполья, надо использовать хотя бы советский опыт. В своё время комплексный подход к решению проблемы «лесных братьев» в Западной Украине и Западной Белоруссии, а также в Прибалтике применил Лаврентий Берия. В начале 1950-х годов на Берию, как на члена Президиума КПСС, была возложена задача нейтрализации подполья в этих регионах страны. Он её решил в считанные годы. Туда были отправлены комиссии для изучения ситуации, которые выявили, что на западе страны используются топорные методы, нарушающие советские принципы национальной политики. В частности, на Украине при реализации кадровой политики на местах выдвигались московские или киевские кандидатуры, из делопроизводства и школьного образования был исключён украинский язык, под предлогом, что все они пособники «лесных», к ним же применялись репрессии, люди насильно загонялись в колхозы и т. д. Из доклада комиссии Берия увидел, что всё это порождает новые проблемы – пособническая база «леса» увеличивается, а не уменьшается. Тогда он поручил разработать комплексную программу, которая включала бы в себя политические, административные, культурные, кадровые, экономические меры для решения проблемы по существу, на стратегическую перспективу. Через два-четыре года «лесное» подполье в Западной Украине оказалось в моральной и социальной изоляции (эти же методы применялись в Западной Белоруссии и Прибалтике). Оно потеряло опору в широких социальных слоях. Народ, в подавляющем большинстве, повернулся лицом к власти. Здесь нужен аналогичный подход. Необходимо применять пропагандистские, социально-адаптивные, социально-экономические, в общем, комплексные меры. Не должно быть такой ситуации, когда то, что делает республиканская и муниципальная власть, разрушают другие.
— Ситуация в посёлке Временном Унцукульского района... Вы тоже верите в то, что там были семиэтажные бункеры?
— Пока сам не увижу, не поверю… С июля в России действует закон об общественном контроле. По закону такого рода дела, когда страдают около тысячи человек (на два с лишним месяца выселенные из своих квартир), должны быть подвергнуты всестороннему расследованию. Возможно, там можно было бы управиться за две-три недели. Насколько мне известно, там было убито три боевика, которых нашли в бункере. А сколько там было этажей, не могу сказать.
— Вы заявляли, что будет создана соответствующая комиссия, куда будут входить представители дагестанского парламента, общественников, которые, выехав туда, займутся «гуманитарными проблемами пострадавших». Почему она не была создана?
— Она остановилась пока на полпути. В силу и моей личной загруженности, и загруженности других. Там была создана местная комиссия, дополненная комиссией из общественников во главе с Нелли Раджабовой (Союз «Отечество») и Гасаном Айгумовым (Общественная наблюдательная комиссия по правам человека). Группу возглавил депутат НС РД Магомедзагид Муслимов. Они один раз выезжали туда, да и мы встречались здесь с делегацией из пос. Временного. В принципе, эта проблема известна: там разломали квартиры, сломали мебель, говорят, есть факты мародёрства. Жители этого посёлка были на приёме у вице-премьера Рамазана Джафарова. Правительство, по-моему, предпринимает меры помощи, подключив МЧС.
— Вы, наверное, единственный чиновник в структуре республиканской власти, который открыто назвал деятельность сайта «Кавпресс» деструктивной. Почему? На ваш взгляд, кто стоит за его деятельностью? Не опасаетесь увидеть на этом ресурсе какой-нибудь компромат на себя?
— Ну… пусть ищут компромат на меня… Этот анонимный сайт читать из-за всей этой грязи и брани невозможно. Там под видом борьбы с терроризмом и экстремизмом, развенчания их идеологии неявно ведётся антиисламская и антикавказская пропаганда. Никогда уважающий себя военный, чиновник, журналист, эксперт не опустится до применяемых ими эпитетов, будь то в отношении членов НВФ или других людей. Этим сайтом управляют люди низкого пошиба… без понятий чести и достоинства, уважения к себе и другим. Я думаю, это предмет разбирательства для серьёзных органов, в том числе прокуратуры, допускающих существование в информационном поле такого сайта…
- 59 просмотров