[ Стыдно ]

А теперь скажите: ощущает ли себя защитником народных интересов человек, который молотком дробит фаланги пальцев квартального бомжа, заставляя его взять на себя кем-то совершённое убийство? Чувствует ли он себя правым в этот момент? Переполняет ли его гордость за совершаемое в интересах общества и государства дело? А главное: хочется ли ему рассказать о совершённом подвиге своим родным: отцу, матери, жене или маленькому сыну? Нет. Он никогда этого не сделает. Потому что ему стыдно. Стыдно за поломанные пальцы, стыдно за разбитые носы, стыдно за себя и за ту работу, которую он делает. Он не чувствует себя ни народным мстителем, ни даже частью своего народа. Он просто долбит любого, кто попадётся ему в руки, навешивая на него всё, что только можно навесить, – лишь бы выполнить план по раскрываемости и отвести внимание от магазинов, барыг и игровых залов, которые он крышует. Насилие, которое он, по идее, должен осуществлять открыто, с высоко поднятой головой, он осуществляет скрытно от посторонних глаз, втихую, стыдясь его и стараясь поскорее забыть.

Так в целом работает и система, которой он принадлежит. Она тоже по определению должна гордиться, только вот поводов для гордости не так много. Она тоже дробит, ломает, калечит и забивает, потому что ей тоже есть что скрывать. Только барыги там покрупнее да «магазины» несколько другие (см. 6–7 стр.). Ей тоже стыдно за совершаемое насилие, и она скрывает его как может. Одного она не понимает: очень скоро обратное насилие, осуществляемое и подкреплённое идеей, а не корыстью, может стать для народа более привлекательным и близким по душе.

И ещё: если вдруг завтра все «лесные» сдадутся или просто самоликвидируются, что с этой системой станет? Где она найдёт врага, на котором будет показывать, что она ещё в состоянии осуществлять «праведное» насилие? Чем тогда будет отвлекать внимание общества от подконтрольной теневой экономики? Наверное, создаст свой «джамаат».