Этого человека, будь его взаимоотношения с северокавказским регионом чуть проще, местная пресса называла бы аксакалом советской и российской политики, а лидеры республик наверняка вручали бы ему какую-либо награду вроде «За заслуги перед…». Этот человек, придя в публичную политику ещё в советские годы (в 1988 году), в 1989-м с группой единомышленников создаёт собственную партию, а уже в 1991-м баллотируется на пост президента России! Его выступления приковывают внимание многомиллионной телеаудитории, а высказывания, носящие порой скандальный и даже судебный характер, долго цитируются в СМИ и социальных сетях.
Но, несмотря на имидж скандалиста, героя нашего интервью – депутата Государственной думы, лидера фракции ЛДПР Владимира Вольфовича Жириновского – знают в народе и с другой стороны – как человека мыслящего, способного заглянуть в глубину проблемы, предложить неожиданные, спорные варианты решения актуальных государственных проблем. Интервью с ним «Черновик» предлагает нашему читателю…
– Мы сейчас живём во время, когда в нашей стране приверженцы либеральных взглядов, мягко говоря, находятся не в почёте. Слово «либерал» зачастую воспринимается как непатриот и западник. Как эту ситуацию оценивают либеральные демократы России и лично Владимир Вольфович? Чем отличается их либерализм от либерализма вашей партии?
– Ну, это такое ошибочное представление, как про коммунистов. У нас раньше коммунистов всегда хвалили, возносили до небес, а потом стали, наоборот, чернить. Как и патриотов. Это временное явление, и поэтому здесь разница всегда есть. Но у каждого разные оценки. Либерализм – это Америка, Дания, Голландия, Бельгия, в чём-то Франция, вся Центральная Европа, вся Северная Европа, Норвегия, Швеция, то есть все самые богатые страны. Но у них перебор с правами человека. Они слишком много внимания уделяют этой теме. Иногда это идёт в ущерб национальным интересам. Вот в России у нас либералами были многие известные политические деятели: Сперанский и т. д. Царь пошёл по пути либеральных реформ. Конституцию мы приняли, выборы провели. То есть либерализм отличает смена власти, вернее выборность всех органов, особенно представительной власти, свободная пресса, уделяется большое внимание правам человека, когда личность первична, государство вторично. Это можно было бы делать, если бы не было внешней угрозы. Просто у нас есть второе значение либерализма, когда говорят «вот вы тут либеральничаете», т. е. немножко искажённое представление. Но это не имеет никакого отношения к либеральной демократии, к которой привержен сегодня весь мир, всё человечество. Либеральная – значит свободная демократия. Это просто латинское слово. Можно было бы нам нашу партию назвать партией свободы, свободно-демократической партией, но мы взяли устоявшееся название. Но мы, конечно, отличаемся от либералов Западной Европы. Поскольку там всё можно приватизировать. У нас вследствие большой территории, внешних угроз и северного климата невозможно сделать, экономика не пойдёт. Потому есть различия по оттенкам, но фундаментально мы за выборы, за многопартийность, за многоукладность, за смену команд политической власти. Поэтому много общего, но есть и отличия. Как я сказал, среди левых, среди консерваторов есть отличия. Вот консерваторы в Британии и консерваторы в США резко отличаются. Консерваторы в Германии, они отличаются от консерваторов в Британии. В каждой стране есть набор партий, но они отличаются от таких же партий в других странах.
– Северный Кавказ в целом и Дагестан в частности – это территория, где у ЛДПР традиционно низкие показатели во время выборов. При этом вы, Владимир Вольфович, никогда не стремились по-настоящему биться за голоса в нашем регионе. Изменились ли ваши планы в эту избирательную кампанию? Как вы собираетесь брать голоса, например, в Дагестане, или Северный Кавказ для ЛДПР вновь не в приоритете?
– Мы всегда старались получить голоса на Северном Кавказе и знаем, что там за нас неплохо голосуют, особенно молодёжь, но искажение результатов есть по всей стране, в том числе и на Северном Кавказе. Мы никогда не поверим, что там все 99% голосуют за одну партию или за одного лидера.
– Но это административный ресурс получается такой?
– Конечно, конечно. У нас много криминала по всей стране есть, но боевые столкновения и антитеррористические операции в основном проходят на Северном Кавказе. Поэтому здесь есть свои проблемы, но мы всегда боролись за избирателей в любой точке России. Дагестан – очень хорошее и правильное название. Горская республика. Там есть 30–40 народов, но название взяли именно как горская республика, т. е. республика для лиц любой национальности, проживающих на данной территории. Это лучший вариант для Кавказа. Может, лучше бы весь Кавказ так назвать – Горская республика. Но пока получилось так, что только Дагестан, Махачкала… другие республики носят национальное название: Чечня, Ингушетия, Осетия, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия и т. д. Мы везде стараемся, возможно, меньше, чем в других регионах, но это связано, может быть, с каким-то давлением. Мне не понятно, коммунисты, например, переселяли народы Северного Кавказа, а ЛДПР никогда никого не переселяла.
– Скажите, а в этом плане какое-то особое внимание со стороны вашей партии к самой процедуре выборов на Северном Кавказе в Дагестане будет осуществляться? Вы будете на этом настаивать?
– Видите, выборы глав республик здесь идут только через парламент, чтобы не вызывать обострения между народами. У вас ведь там и аварцы, и агулы, и кумыки, и ногайцы… Поэтому у вас выборы главы республики идут в парламенте, в том числе и во всех республиках… в Северной Осетии, хотя там более-менее мононациональная республика. Ну, здесь сложности есть, потому что ещё где-то сохраняются очаги террора, когда мы слышим о боевых операциях, боевики отбиваются, появляется необходимость уничтожения их. Поэтому, конечно, сложно. У вас там почти нет митингов, никаких демонстраций, шествий. Это тоже, видимо, специфика, чтобы никак не обострять обстановку, не дать возможность произвести теракты во время массовых мероприятий. Поэтому есть специфика своя. Придёт время, подрастёт новое поколение, и у вас будут те же атрибуты демократии, как и во всём мире. Поэтому здесь тенденция только одна. Чтобы впереди была демократия, свобода высказывать мнение, много разных партий, чтобы свободная пресса была, чтобы никого не преследовали, никого не захватывали. Я думаю, это время придёт, уже потихонечку это выстраивается. Сейчас затишье относительное. Но молодёжь, я знаю, недовольна. Потому что есть коррупция, нет социальных лифтов, трудно получить хорошие должности, безработица огромная.
– У вас есть рецепт решения этих проблем?
– Мы всегда выступали за то, чтобы помогать Северному Кавказу путём закупок всего, что там производится. Виноград, вино, коньяк, шерсть, мясо, чеканка вот у вас отличная. Всё можно было бы закупать. А зачем мы закупаем вина, коньяки в Южной Европе, в Чили? Или мясо там же закупаем? Я сейчас был в Калуге, и там дагестанцы держат отары овец, люди приезжают, покупают живого барана, там же его освежают и вывозят парное мясо. Пожалуйста, это же очень важно – обеспечить мясом значительные районы России, в том числе традиционные ремёсла, которые есть. Можно было бы построить у вас овчинные фабрики, чтобы получать обувь, наверняка есть сапожники, индивидуальный пошив обуви, тулупы, овчины. Очень многое можно было бы сделать из сырья. Очень много фруктов. Должно быть больше плодоконсервных заводов, лучше использовать пастбища, навести порядок с рыбой, чтобы не было контрабанды и лишнего забоя, чтобы осетровых сохранять. Чёрная икра – очень ценный продукт. Курортные зоны развивать. Я редко слышал, чтобы люди ездили отдыхать в Дагестан, хотя у вас прекрасные пляжи, песок и тепло уже, видимо, с мая по октябрь. Всё это можно использовать. Особенно это движение дальше, на Азербайджан, Дербент, которому 2000 лет, где очень много музеев, архитектурных ансамблей, археологи там могут работать. То есть очень много занятий для всех, для любого возраста. Мы готовы всё это поддерживать…
И у нас самое нормальное отношение к любым народам. Просто была война гражданская, были проблемы, связанные с большими столкновениями, даже армия участвовала. Мы были вынуждены требовать наказывать тех, кто нападал на военнослужащих, на мирное население и т. д. Это проблемы, которые вызывали у части населения Северного Кавказа непонятное отношение к нам, к центру, что мы против них и только за русских. У ЛДПР нет такого отношения, чтобы выступать за интересы и права только одного какого-то народа. Но в силу 91-го года, когда произошёл распад страны, очень много русских были вынуждены покинуть среднюю Азию, Южный Кавказ, Молдавию, Прибалтику. И это, естественно, требовало защиты их интересов. И сегодня русские в Прибалтике как люди второго сорта. Поэтому мы эти вопросы поднимали, но это не значит, что мы забываем о других народах, мы обо всех помним. Для нас все граждане России, все – наши избиратели. Но проблемы возникали в основном с русским населением, специфика была. Но сейчас всё закончилось, более-менее всё утряслось. Я вот в Азербайджан ездил год назад, там очень хорошо, мы встречались, пресса, президент, обсуждали. Сейчас вот 2000 лет Дербенту, могли бы нас пригласить, мы прилетели бы.
– Я вот как раз хотел вас спросить о Дербенте…
– Меня спросили недавно ребята из Дагестана, приеду ли я на юбилей Дербента. Я говорю: с удовольствием приедем, но приглашение надо, мы же не можем внезапно появиться в Махачкале или в Дербенте. Но приглашения пока не было. Будет другой юбилей – пригласят. В своё время Джохар Дудаев (первый президент Чечни – «ЧК») на 2 сентября 1993 года нас пригласил к себе, мы полетели. Пожалуйста. Но потом это ещё исказили, что мы заигрывали с Дудаевым. Я был в Махачкале, был в Грозном, Нальчике, Черкесске, Карачаевске, во всех шести северокавказских республиках. Сулейман Керимов ваш из Дагестана дважды был депутатом Госдумы от партии ЛДПР. Поэтому мы очень много внимания, поддержки всегда готовы оказать, поддержать любые проекты, связанные с Дагестаном, молодёжью, с решением социальных вопросов.
– Бывает, что вас обвиняют за какие-то жёсткие высказывания, но вы опровергаете, что делали их, или говорите, что ваши слова изменили. Вы считаете, что ваши публичные заявления по ключевым вопросам могут искажаться. Кто это делает? Ваши политические противники?
– Политические противники могут пользоваться уже возникшей ситуацией. Но первоначально её, как правило, создают журналисты. Они хотят выхватить ту часть выступления, которая звучит сильнее, которая звучит более жёстко и привлечёт внимание читателей или зрителей. Но это не значит, что одна фраза из большого выступления отражает смысл сказанного. К примеру, не так давно я участвовал в программе на одной радиостанции, там речь шла о войне на Украине. Я говорил, что восточные территории Украины – это исконно русская территория. А ведущий всё время меня перебивает: «А как же Северный Казахстан, а как же Северный Казахстан?» Я ему говорю: «Потом». В том смысле, что обсудим эту тему позже. А все СМИ выхватили фразу, мол, Жириновский заявил, что сейчас Россия присоединит к себе часть Украины, а потом и за Казахстан возьмётся. Точно так же исказили мои слова, когда я говорил о том, что Казахстан в XVIII веке, во времена войны казахов с джунгарами, просил русского императора о протекторате, что в итоге и было сделано. Но выдали это как то, что я потребовал вернуть русские земли. Всегда ищите первоисточник, читайте полное выступление, чтобы понять, что человек имел в виду.
– Северный Кавказ. Традиционно ваши различные высказывания о Северном Кавказе вызывают бурю возмущений в обществе. Как сегодня вы оцениваете ситуацию на юге страны? Какие риски можете выделить? На какие проблемы стоит обратить первоочередное внимание?
– Все проблемы породила советская власть, поделившая страну на национальные регионы. Это была мина замедленного действия. Когда экономическая ситуация в стране ухудшилась, все национальные республики, которые, как и многие области или края, поддерживались деньгами из центра, начали требовать своего отделения на основании того, что они смогут лучше жить собственной общиной на своей якобы исконной территории, которая была присоединена насильно. Но ведь это не так. Российская империя по размеру была больше, чем СССР, включала в себя все те же территории, но внутри не было никаких национальных противоречий, потому что страна была поделена исключительно по географическому принципу, а не по национальному. Никому и в голову не приходило требовать отсоединения. Мы и сейчас считаем, что отказ от национально-территориального деления решит многие проблемы. Скажем, Дагестан, где проживают сотни национальностей, можно назвать Горской республикой, чтобы исключить деление по национальному признаку.
Что же касается других проблем, то они, как и по всей стране, похожи: не хватает рабочих мест, низкие зарплаты, проблемы с жильём, низкая занятость молодёжи, коррупция – тут ничего нового. Со всем этим необходимо бороться.
– Относительно недавно было создано Федеральное агентство по делам национальностей. На ваш взгляд, способно ли оно сделать российское общество, россиян более толерантными по отношению друг к другу?
– Чтобы добиться результата, нужно правильно организовать работу нового ведомства. Там обязательно должны работать эксперты по восточной культуре, люди, которые жили или долго работали на Востоке, которые понимают образ жизни и культуру местных жителей, религиозные тонкости. Но во главе агентства должен стоять русский. Русские – это самая большая национальность в стране, и русский сможет непредвзято смотреть на отношения между другими этносами и культурами, быть непредвзятым. Такая работа поможет людям понимать друг друга и как результат – меньше конфликтовать.
– Сейчас наша страна испытывает экономический кризис: рубль в затяжном падении, доллар растёт, взаимные санкции… На ваш взгляд, как это отразится на Северном Кавказе? С учётом того, что юг России традиционно дотационный, то при сокращении расходов из бюджета страны регион может испытать трудности…
– В России только несколько регионов-доноров, все остальные дотационные, и проблемы из-за ухудшения ситуации в экономике могут испытать многие области и республики, не только южные. Тут мы все в равных условиях. Мы убеждены, что сейчас главное средство от кризиса – не мешать людям работать: облегчить налоговую нагрузку на малый бизнес, снизить процентную ставку кредитования, облегчить контроль за ведением бизнеса. Людей нужно стимулировать к тому, чтобы они хотели открывать собственные лавки, небольшие мастерские, кафе, чтобы они не зависели от зарплаты, а зарабатывали сообразно своим стараниям. Скажем, продукты питания. В крупных городах жёстко регулируют уличную торговлю плодоовощной продукцией, но зачем? Люди вынуждены втридорога покупать привозные помидоры, огурцы в супермаркетах, когда могут купить натуральные овощи, выращенные рядом, по гораздо более низкой цене. Мы уже неоднократно требовали, чтобы в крупных сетевых магазинах была установлена квота – не менее 70–80% товарных площадей отводить для местных производителей.
– Какие механизмы по выходу из кризиса вы могли бы предложить?
– У нас есть собственная антикризисная программа. Прежде всего необходимо национализировать или взять под государственный контроль крупные промышленные предприятия, добычу полезных ископаемых и т. п. Как показывает опыт, частник не справляется с такими предприятиями, потому что они не всегда прибыльны. Порой необходимо годами вкладывать деньги в развитие, и только потом будет доход. Бизнесмены же хотят быстрых денег. Из-за этого в 1990-е развалились многие приватизированные советские промышленные гиганты.
Во-вторых, мы не согласны с финансово-кредитной политикой Центробанка. Мы полагаем, что необходимо быстрее снизить процентную ставку, чтобы кредиты стали доступны – это насытит экономику деньгами, оживит промышленность, бизнес, внутренний спрос. При этом, чтобы избежать инфляции, которой боятся в ЦБ, под низкий процент нужно выдавать только так называемые связанные или целевые кредиты. Иными словами, деньги не просто в банки, которые большую часть из них используют для валютных торгов, а напрямую предприятиям под конкретные задачи. Для этого можно даже создать специальный банк, который будет выдавать только такие кредиты. А за выполнением этих задач и расходованием денег необходимо установить контроль.
В-третьих, как я уже говорил, необходимо поддержать малый бизнес. Люди должны стремиться к тому, чтобы стать независимыми от установленной зарплаты и могли работать на себя: открывать небольшие торговые ларьки или кафе, оказывать услуги ремонта или чистки и т. п. Кроме того, малое предприятие – это занятость не только для владельца, но и для нескольких нанятых им работников.
На Западе крупные компании не содержат собственных подразделений, выполняющих специфические виды работ, к примеру, научные разработки или маркетинговые услуги. В соответствии со своими потребностями они нанимают небольшие компании, которые специализируются на этих конкретных видах деятельности, для выполнения конкретных задач. Это очень эффективная форма сотрудничества: крупной компании нет нужды содержать целый штат людей, которые нужны лишь от случая к случаю, а небольшая фирма может сосредоточиться на своём узком профиле и оттачивать мастерство в этой сфере.
- 19 просмотров