В статье «Татарская пилюля» «Черновик» писал о том, что в сентябре из-за отсутствия заявок на участие республиканский Минздрав не смог провести около 30 тендеров на закупку лекарств на следующий год. В публикации мы привели несколько возможных причин срыва аукционов: разоблачение картельного сговора, переход на татарскую электронную площадку и растущая задолженность медицинских учреждений перед поставщиками. И. о. председателя Комитета по государственным закупкам Джафар Гаджибеков утверждает, что в октябре было сорвано ещё 40 тендеров, но новая платформа тут ни при чём. В интервью «ЧК» он рассказал, чем на самом деле спровоцирован провал аукционов, зачем Дагестану татарские электронные площадки и почему комитет не может напрямую влиять на исход торгов.
– Почему поставщики не проявили интерес к торгам Минздрава?
– Татарская площадка ZakazRF в общем проценте госзакупок составляет всего 10%. Большая часть – около 60% – «РТС-тендер». После вашей статьи я проанализировал, действительно ли несостоявшиеся торги были размещены на ZakazRF. Согласен, львиная доля за период, что вы отражаете, за сентябрь, была на ней. Но если в комплексе взять (мы анализировали закупки за третий квартал и октябрь), на «РТС-тендере» было больше отказов.
Но не в этом суть даже. Одна из основных причин несостоявшихся торгов в том, что с января этого года изменился порядок определения начальной максимальной цены контракта (НМЦК). Раньше заказчики могли взять три коммерческих предложения и из них рассчитать НМЦК. Теперь методика кардинально изменилась, и они уже не могут этого делать. У них есть определённые рекомендации, которых они должны придерживаться.
– Можете вкратце объяснить, чем новый механизм расчёта отличается от прежнего?
– До 2018 года был перечень жизненно важных лекарственных препаратов, откуда брали цены. В нём были рекомендованы максимальные цены, и было понятие сопоставимых цен, то есть начальная высчитывалась на основе предложения трёх компаний. Теперь порядок изменился: надо применить четыре способа расчёта и из них выбрать тот, что даёт минимальную цену. Поэтому и пошло понижение цены. Это повлияло на активность поставщиков. Естественно, когда рентабельность по каким-то позициям снизилась, им стало невыгодно участвовать, и некоторые закупки оказались несостоявшимися.
– Что это за четыре способа?
– Есть метод расчёта средневзвешенной цены, то есть заказчик смотрит свои ранее исполненные контракты и высчитывает среднюю цену – это один метод. Второй метод – через три коммерческих предложения, как и ранее, третий метод – на основе информации, содержащейся в единой информационной системе, и четвёртый – это тот же самый реестр. Он высчитывает каждым методом и выбирает минимальную цену для обоснования НМЦК. То есть его существенно ограничили в выборе цены, по сравнению с тем, что было раньше. Раньше он ориентировался только на коммерческое предложение. Мог у своих друзей в аптеках запросить ценовые предложения, а они могли дать те, что ему интересны, сейчас он этого не может сделать.
– То есть предыдущий метод был более коррупционным?
– Не скажу, что коррупционный, он был не совсем проработанный.
– То есть можно сказать, что эти три ценовых предложения исходили от структур, которые в той или иной степени связаны с подрядчиком, на которого заказчик этот тендер ориентировал?
– Раньше государство доверяло заказчикам и давало возможность определить начальную максимальную цену на основе коммерческих предложений. Видя, что некоторые заказчики этим злоупотребляют, применили такой механизм и ограничили их в расчётах, тем самым понизив цену.
– Почему по таким ценам невыгодно работать подрядчикам? В НМЦК не включается какая-то минимальная прибыль для них?
– Не все позиции пошли на существенное снижение, можно по пальцам пересчитать те, что сильно подешевели. В основном незначительное снижение по цене, в среднем по медикаментам – около 10% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Например, в закупке Минздрава есть препарат «Плавикс». Он в госреестре жизненно важных препаратов в 2017 году стоил 2 443 рубля, в 2018 году – 763 рубля. Это одно из максимальных снижений, которое мы обнаружили – более чем в 3 раза. Но это не значит, что все препараты так подешевели.
Также, согласно новому приказу, если по этой минимальной цене закупка не состоялась, то заказчик при повторном объявлении торгов применяет метод, следующий за использованным, чтобы увеличить цену. Например, онкологический препарат «Этанерцепт» был объявлен 14 августа 2018 года по цене 24 802 рубля. При определении поставщика не было подано заявки, и заказчик воспользовался законным правом и установил следующему за ней цену – 26 760 рублей. По этой цене определился поставщик.
– То есть в расчётах НМЦК нет минимальной фиксированной маржи?
– Заказчик мониторит предложения поставщиков. Его не должна интересовать рентабельность поставщика. Он сам выбирает, за какую цену продать. Иногда некоторые согласны одни препараты поставлять по себестоимости или в минус, но другие – с некоторой наценкой, так как можно за счёт прибыли по одним перекрыть убытки по другим.
В последнее время у нас изменился перечень поставщиков. После разоблачения картельного сговора его участники не поставляют препараты в медучреждения. В прошлые годы львиную долю поставщиков составляли дагестанские, их было около 70%. Где-то со второго полугодия около 50% – не местные поставщики. Это значит, что теперь закупки стали более открытыми и прозрачными. Ситуация с тендерами улучшилась, просто нужно время, чтобы поставщики смогли сориентироваться и понять, что рынок сейчас свободен и они могут участвовать.
– А вы замечаете, что выросла экономия от закупок?
– Показатель «экономия» может быть и антипоказателем, так как это означает, что цена запланированной закупки изначально была завышена. Если пошло большое снижение, значит, плохо планировали.
– Сейчас тендеры продолжают срываться?
– За октябрь около 40 закупок несостоявшихся. Но они имеют право повторно подать и изменить цену, и мы надеемся, что найдутся поставщики.
– Это только у Минздрава такая ситуация?
– В общем, это не только в Дагестане, по всей России так, это нормальная практика. Да, в этом году процент несостоявшихся торгов больше, чем в прошлом. Это потому, что идёт зачистка от коррупции. Должна прийти новая смена, поставщики должны прийти на этот рынок, понять его. Естественно, они сразу не придут, будут присматриваться.
– Минздрав планирует их перезаключать?
– Вам лучше у них спросить. Думаю, да, им же нужно обеспечить больных медикаментами.
– Они успеют до конца года?
– Я думаю, они уже объявили их заново. Вполне возможно, если те 30 закупок, о которых вы говорили, уже состоялись сейчас, это надо посмотреть. Аналогично и с октябрьскими закупками.
– Относительно картельных сговоров. Можете ли вы повлиять на ход торгов? Если, например, поставщик у вас вызывает подозрения или вы считаете цену завышенной?
– Мы не имеем права влиять и не можем. Объясню коротко, как проходят торги именно в комитете по закупкам. Заказчик готовит документацию, перечень того, что хочет закупить. Комитет – уполномоченный орган, созданный, чтобы проводить закупки в соответствии с 44-м законом. Мы проверяем заявки на соответствие этому закону. У нас есть определённые полномочия. Есть ещё УФАС, у которого тоже свои полномочия. И наши полномочия не пересекаются. Также до недавнего времени была Служба госфинконтроля, у них тоже был отдел, который занимался именно контролем закупок. За всё, что связано с контролем, отвечали эти две структуры. Мы занимаемся тем, что рассматриваем состав документации, правильно ли она оформлена, соответствует ли заявленным планам-графикам. Понятно, что торговые наименования заказчик не пишет, а указывает международные непатентованные наименования по лекарственным препаратам.
Если речь о других товарах – аналогично. Потому мы не можем точно сказать, завышена цена или нет. К примеру, кондиционер двух разных фирм с одними и теми же свойствами, а цена может разниться в два раза. Оба могут подпадать под указанные технические характеристики. И сказать уверенно, что там есть завышение цены, мы не можем. Аналогично со шприцами: есть немецкие, есть китайские. Они могут подпасть под одни и те же характеристики. Если, например, заказчик подробно не распишет, что именно ему нужно, а укажет, к примеру, только миллиграммы, под это описание могут подойти обе разновидности. А разница в цене может быть в разы. И это мы сможем узнать, только когда будет заключён контракт и мы увидим, что именно будут поставлять. Это уже будут проверять контролирующие структуры. А если идёт явное завышение НМЦК по различным торговым наименованиям в пределах одних характеристик, мы направляем письмо заказчику, чтобы он учёл наши замечания, уточнил обоснование цены и разместил документацию с учётом замечаний.
– Вы не можете добиться снижения цены?
– Нет, у нас нет таких полномочий. Мы рекомендуем снизить цены. Если он не снижает, тогда мы информируем соответствующие структуры, чтобы они присмотрелись к этой закупке. И после заключения контракта проверили.
– В этих картельных сговорах зачастую всегда участник торгов единоличный. Почему другие поставщики не претендуют на эти же тендеры?
– Вы же сами сказали «картельный сговор». Само понятие, если расшифровать, это сговор поставщиков и заказчиков, естественно, остальные не принимают участия, там много причин.
– Допустим, я хочу принять участие, а там условный картельный сговор. Я приношу документы в комитет. Почему я не могу поучаствовать?
– Вы можете поучаствовать. Мы вам никаких бюрократических проволочек не создаём. Если у вас документация соответствует законодательству, мы её допускаем, и вы участвуете в торгах, даёте цену ниже – всё, вы выигрываете.
– Но зачастую получается, что никто не претендует на эти тендеры, кроме картельщиков. Почему?
– Вы же знаете, почему так получается, и мы это знаем. УФАС же выявило, там всё расписано. Это лучше уточнить в УФАС. Они расписали схему, как выявили, что это картельный сговор, и почему остальные не участвуют.
– А вы можете объяснить механизм, как это получается на практике? Да, там были такие тендеры, где было два участника, и оба картельщики, это понятно. Но почему редко вклинивались третьи лица?
– Очень много способов повлиять на поставщика, чтобы он не захотел участвовать в закупках заказчика. Например, заказчики могут умышленно не принимать товар, затягивать сроки оплаты, так что поставщику приходится судиться и т. д., а это тоже финансовые издержки определённые. Плюс к тому деньги, которые должны быть в обороте, застряли. Это самые распространенные способы, есть и другие.
– Вы сказали, что комитет может повлиять на заказчиков в сторону уменьшения цены только через сторонние структуры, в чём тогда смысл централизации закупок через комитет?
– Основной плюс в том, что заказчик готовит документацию о потребности, а комитет определяет поставщика, что существенно снижает коррупционные риски и экономит трудовые ресурсы заказчика. Они не могут на это повлиять, это во-первых. Во-вторых, мы сейчас работаем над тем, чтобы изменить положение комитета. Прорабатывается вопрос, чтобы у нас появились дополнительные рычаги для влияния на заказчика. Мы разрабатываем типовую документацию, у нас будут определённые полномочия в плане приёма документации и т. д. Когда это всё будет согласовано и принято, я скажу конкретнее.
– Вы сказали, что государство перестало доверять заказчикам. Как вы думаете, поэтому сейчас ввели татарскую биржевую площадку для тендеров до 100 тысяч рублей?
– Этот информационный ресурс необходимо было внедрить, потому что это было самое слабое звено. Закупки до 100 тысяч ранее вообще не проходили никаких аукционов. Или, попросту говоря, заказчик ходил в соседний магазин, покупал всё, что нужно, по той цене, которую ему напишут в договоре, при этом мог указать любую цену. Мы мониторили эти закупки, в некоторых случаях там цены были завышены в разы. Пришли к выводу, что нужно внедрять информационную систему. Аналогичных информационных систем достаточно на российском рынке, как и разработчиков, которые придумали электронные магазины и другие ресурсы. Промониторив это всё, мы решили, что больше всего подходит биржевая площадка – ресурс Татарстана, в том числе и потому, что есть соглашение между нашими республиками, и они нам предоставили её бесплатно в рамках соглашения. На базе именно этого ресурса позже создали федеральный электронный агрегат биржевых торгов «Берёзка». То есть тот ресурс, который мы внедрили в Дагестане, оказался настолько передовым, что заинтересовал и на федеральном уровне. Думаю, что мы приняли правильное решение, внедрив биржевую площадку. И мы сделали привязку именно к ценам Дагстата.
Например, некоторые заказчики приобретали хлеб по 37 рублей, хотя среднестатистическая цена за буханку – 25 рублей. Мы привязали средние дагстатовские цены к этому ресурсу. Разработчики усовершенствовали эту систему с учётом наших пожеланий. Сейчас, если цена установлена выше среднестатистической, то заявка отклоняется. Теперь хлеб закупается по цене 25 рублей и плюс 9–10% экономия. В общем, если посчитать, по республике значительная экономия для малых закупок. Кажется, что это немного – закупка до 100 тысяч, но за год совершается больше миллиарда этих закупок в суммарном выражении.
– А для чего нужна платформа ZakazRF?
– Я уже говорил, что у нас соглашение с Республикой Татарстан, оно было подписано в феврале этого года. В одном из пунктов прописано расширить по возможности работу на их платформе, так как ZakazRF фактически здесь не был представлен. 1–2% всего. Суть в том, что заказчик может разместить свою закупку на любой из федеральных площадок (их всего 8), он вправе выбрать любую из них. Вся информация выгружается в единую информационную систему по закупкам. Поэтому, когда кто-то говорит, что какая-то площадка ограничивает выбор закупки, это дезинформация. Единственное, в чём может быть ограничение, только если сам поставщик вовремя не сориентировался для участия в госзакупках. Для этого он должен вовремя зарегистрироваться и получить аккредитацию на всех федеральных площадках, чтобы иметь право на участие в торгах. Никаких ограничений нет. Доля закупок, которые проходят сейчас через ZakazRF, составляет всего 10%.
– Как думаете, эта доля будет расти, после того как министр здравоохранения порекомендовал больницам пользоваться этой площадкой?
– Я об этом ничего не знаю. Думаю, даже если он говорил об этом, это носит рекомендательный характер. Площадки никак на закупку не влияют. Выбор за заказчиком, где размещаться. Мы бы не хотели, чтобы в республике была монополия какой-либо одной площадки. Мы хотим, чтобы все площадки здесь присутствовали и у нас была здоровая конкуренция.
– Тогда вам нужна ещё одна площадка для проведения торгов на суммы до 100 тысяч рублей, чтобы не было монополии.
– Здесь всё иначе. Федеральные электронные площадки синхронизированы в единую информационную систему. Если мы выберем ещё одну площадку, кроме биржевой, выгрузки никуда не будет. Ресурсы малых закупок разделены и не синхронизированы. Создание ещё одного ресурса вызовет путаницу и для казначейства, и для нас. ]§[
- 23 просмотра