Вечер понедельника 30 ноября. СИЗО-1 Махачкалы. За отворившейся «кормушкой» показался незнакомый мне тучный врач со странными пробирками в руках. Назвав мою фамилию, он предложил сдать мазки на коронавирус с нёба и полости носа. На мои расспросы о том, значит ли это, что меня забирают ближайшим этапом (в СИЗО Ростова-на-Дону) и когда он планируется, доктор лишь пожимал плечами и молчал как партизан.
Поднялся на вентиляцию и «вытянул» Кемала Тамбиева. Он уже был в курсе: слышал мой разговор с врачом. Попросил его «пробить по дорогам» информацию о ближайшем этапе. Позвонила оператор М., имеющая славу самой красивой тюремной надзирательницы, и поинтересовалась временем вечернего намаза. Сказала, что этапы сейчас бывают по вторникам и пятницам – девушки-сотрудницы всегда сговорчивее мужчин – и пожелала нам скорейшего освобождения и стойкости, где бы мы ни оказались.
Наивно решив, что кого-то действительно интересует результат моего теста на корону, и понимая, что анализ мазков, взятых после окончания рабочего дня, вряд ли будет готов к утру, я спокойно улёгся спать, будучи уверен: раньше пятницы меня никуда не этапируют.
Однако спать в тот вечер было не суждено: уже через полчаса меня активно будили «цинками» по стене соседней камеры и кодовым словом «мандарин», доносившимся из вентиляционной решётки громким голосом моего «подельника».
Одно мгновение и я повис на высоте полутора метра от пола, прильнув ухом к холодному железу. «Этап завтра. Информация стопроцентная. Мазок взяли у кучи людей сегодня. У Абубакара Ризванова тоже взяли. Вашим родным уже отписались. Если что нужно передать, говори. Тебя, кстати, из-за фурункулов твоих могут не взять», – рассказал Кемал.
Сна как не бывало. Набросал план действий до утра:
1) провести генеральную уборку камеры;
2) выбрать статьи из газет;
3) отсортировать около двухсот книг;
4) постирать одежду;
5) собрать вещи.
Первое декабря. Вещей к утру набралось гораздо больше, чем я ожидал. Основной вес составили книги. Можно было, конечно, передать их адвокату и попросить привезти их уже в Ростов, но адвокаты – это такие люди, которые, будучи озабочены судьбоносными вопросами, редко помнят о просьбах своих подзащитных и ещё реже придают им значение, поэтому рисковать я не стал.
В «коптёрке» меня ожидали две новые спортивные сумки, заботливо приготовленные Уважаемой супругой специально для этапа. Узнав о моём отправлении поздно ночью, рано утром она уже стояла в очереди на последнее свидание с мужем и на передачу свежих продуктов с горячей едой. В «свиданочную» она вошла грустная, заплаканная и с дрожащими веками. Мы проболтали полтора часа обо всём на свете и провожал я её уже весёлую, улыбающуюся и полную оптимизма.
Сумки, несмотря на свой неестественно огромный размер, всех вещей не вместили. Одновременно оторвать их от земли мне удавалось с большим трудом, а тяжеленный пакет BMW с самым ценным добром оставался при этом на полу. Так и не дождавшись передачи, я совершил свой последний намаз в легендарной камере 41-А спецблока для террористов (которого официально не существует) и по сигналу постового стал выносить вещи на продол. Не самый крепкий физически «выводящий» по имени Гамлет любезно предложил свою помощь и донёс пакет до места сбора этапируемых.
Сотрудники, встречавшиеся нам по пути, тепло прощались и желали мне с «подельниками» скорейшего восстановления справедливости. Я вглядывался в их доброжелательные лица и вспоминал день, когда полтора года назад впервые вошёл в это заведение: контраст между следственным изолятором, который меня встречал, и СИЗО, с которым я прощался, был разительным.
По иронии судьбы принимал и выпускал меня один и тот же человек – дежурный Шамиль, голова которого поседела за это время так же сильно, как изменилась тюрьма. Во времена даудовского правления он гордо говорил, что кроме «Ас-Салама» ничего не читает (бывший начальник СИЗО-1 Дауд Давыдов был подписан на «Ас-Салам»). Когда Дауда Абдусаламовича посадили в махачкалинское СИЗО, Шамиль, говорят, плотно подсел на «Черновик» (в симпатиях к данному изданию признавался уже новый начальник – Ариф Абдулхалитович Гаджиев). Насколько это связано с его сединой – сказать сложно.
Если сотрудники СИЗО были уже достаточно хорошо знакомы со мной и моими «подельниками», то отношение к нам конвоиров, которых я видел первый раз в жизни, даже как-то немного смущало. Они подхватили мои сумки, забросали меня вопросами и пожеланиями, проводили в чистый пустой бокс, отделив от арестантов с вредными привычками, и привели ко мне Абубакара.
Здесь же меня ожидала и посылка Уважаемой – ещё два пакета BMW с разными вкусностями. Сколько я ни просил поднять их и раздать по спецблоку, в ответ меня лишь убеждали, что в «столыпине» они будут актуальнее, и обещали всяческую помощь с транспортировкой.
После контрольных обысковых мероприятий, прошедших в ультращадящем режиме, нас проводили в автозак, именуемый в жаргоне воронком.
В «стаканчике» уместилось четыре человека, после чего за закрывшейся дверью-решёткой появился кинолог с собакой – обязательный атрибут, сопровождающий обвиняемых в терроризме.
Покидая тюрьму, в которой ты провёл полтора года, можно поразмышлять о многом. Я думал о том, как относиться к её сотрудникам, которые не сделали мне ничего плохого и даже сделали много хорошего, но при деспотичном режиме прежнего начальника могли спокойно участвовать в запугиваниях и даже избиениях заключённых.
Сегодня им стыдно смотреть в глаза тех, в чьих сумках они по приказу начальства «находили наркотики», чтобы арестанты не отказывались от показаний, данных под пытками. Однако не вернутся ли эти ребята к старым делишкам, если их начальство вернётся к прежней политике?
Похожий дискурс, кажется, развернулся сегодня и в глобальном масштабе. Движение против расового неравенства последнего времени поставило перед современной цивилизацией интересный вопрос: может ли контекст времени быть оправданием злодеяний, совершавшихся людьми, которые сегодня считаются приличными и даже достойными, во времена, когда их совершали почти все?
Продолжение следует... ]§[
27.12.2020 г.
Из СИЗО-1 г. Ростов-на-Дону
- 123 просмотра