После ликвидации Шамиля Басаева и последовавших затем памятных выступлений Президента России Владимира Путина и шефа ФСБ РФ Николая Патрушева с обращениями о проведении амнистии для боевиков, не совершивших тяжких преступлений, Госдума 22 сентября приняла специальное постановление. Согласно документу, не будут возбуждаться уголовные дела в отношении лиц, которые добровольно отказались от участия в НВФ и (или) сдали оружие и военную технику. На местах сначала пошли активные процессы по амнистированию, которые были больше направлены на создание внешнего эффекта. Поэтому «ЧК» решил дать историю одной несозревшей «амнистии», проходящей в сел. Гимры, в окрестностях которого в прошлом и в начале этого года прошли несколько спецопераций, были убиты как жители Унцукульского района, так и сотрудники силовых органов. Одним из гимринцев, проходящих процедуру амнистирования, является Магомед Сулейманов, 1976 года рождения. С ним при посредничестве депутата НС РД Газимагомеда Магомедова состоялся телефонный разговор. Уход в «леса» – Магомед, до ухода «в лес» где вы работали и чем занимались? – Последние 9 лет я учился в Сирии, совершенствуя полученные в Дагестане знания по исламу. В Дагестане я, закончив пятый класс, далее последующие 6–7 лет учился, получал исламское образование сначала в родном селе, потом и в других местах. В 1996 году уехал в Сирию на учёбу и был там до 2005 года. Сейчас строю дом, другой работы у меня нет. Я только с прошлого года постоянно здесь живу.
– А что, собственно, произошло у Гимринского туннеля, и каково ваше участие в этих и последовавших далее событиях?
– Около туннеля у меня есть участок земли. Там я строю дом, рядом и дядя живёт. А произошло около туннеля вот что. Абдулатип, тот убитый в центре села парень, приходит к моему младшему брату с того конца туннеля говорит: «Позвонили (видимо, у Абдулатипа какая-то связь с ними была) и просили помочь, поедем подвезём их». Младший брат, тоже не зная, к кому конкретно и зачем едет, поехал с Абдулатипом и ещё одним араканским парнем туда. Абдулатипу звонил Абас Миатлинский (неизвестное нам лицо, видимо, тесно знакомое с участниками последующих событий у Гимринского туннеля. – Прим. ред.). Поехали двоюродный брат Абдулатипа и ещё один парень из другого села. Когда приехали на ту сторону туннеля, Абас сказал, что проблема решилась, только мешок этот увезите. А в мешке, оказывается, два автомата были. Сам он с ними не поехал, а как только эти ребята метров 20 отъехали от места встречи, по ним открыли шквальный огонь. Машина вся в пробоинах была, но они оттуда вырвались. Из этого ясно, что Абас работал с одной из структур правоохранительных органов и это была заранее спланированная спецоперация. И оружие им дали, чтобы потом сказать, что ребята были вооружены. А они же ведь без оружия приехали. По пути там пост – и с оружием проехать через туннель нереально. На той стороне они в засаду попали, оттуда вырвались как-то. Там милиционеров убили, не знаю конкретно, как это случилось. Одни говорили, что они сами друг в друга стреляли, другие говорят, что 150 человек якобы из села вышло пост у туннеля штурмовать. А там просто люди собрались. Слышали стрельбу – не знают, где, что конкретно случилось. Я ночью спал и, услышав звуки стрельбы, просто вышел посмотреть, что случилось.
А на следующее утро Адильгерей (министр МВД РД. – Прим. ред.) приезжает в село и угрожает из села второе Карамахи сделать. Потом пошли обыски, и стало понятно, кого они в розыск объявили. Ребята, которых разыскивали, спрятались, а затем, когда в джамаате пошли разговоры, что нас убьют, в селе проведут зачистки, разбомбят и т. д., они, а вместе с ними и я решили уйти на наши хутора в лесу. Потом была спецоперация, но мы той же ночью ушли из ущелья, а они ещё почти неделю там бои устраивали. Ещё через некоторое время на контакт со мной вышли представители правоохранительных органов и конкретно Магомед Рамазанов. Он сказал, что оружие надо сдать, за убитых милиционеров вы должны ответить и т. д. Я ему ответил, что мы милиционеров не убивали, и то, что мы брали в руки оружие, вами тоже не доказано. Короче, разговора у нас не получилось. – А потом ещё кто приходил к вам?
– Ну, потом много кто приходил. Сначала, как я говорил, приезжал начальник УБЭиУТ, потом Ахмед Кулиев, начальник 6-го отдела, затем – начальник Буйнакского ГОВД Магомед-Арип Алиев, далее – министр МВД Адильгерей Магомедтагиров. Со всеми ими разговор не получился, так как они ставили неприемлемые для нас условия. Например, Адильгерей приезжает, Магомед, говорит, что долго разговаривать – давай, говорит, оружие сдавай, и за убитых милиционеров нужно ответить. Я ему ответил, как и начальнику УБЭиУТ. Маслиат на таких условиях у нас, конечно, с ними не получался.
Только вслед за ними приехал Ахмеднаби Магдигаджиев. Магдигаджиев сразу сказал, что уполномочен вести с нами переговоры самим Муху Гимбатовичем. С ним у нас нормальный разговор произошёл – и всё вроде бы пошло хорошо. При его участии опять состоялись встречи с руководителями правоохранительных органов. И там уже они не выдвигали тех условий, а говорили лишь о проведении следственных мероприятий: то есть с нами поговорят следователи, оформится сдача оружия – и всё дело будет закрыто. Мне лично, например, это говорил начальник УБЭиУТ, когда мы выходили из здания администрации села после встречи ребят, Магдигаджиева, начальника района, нашего депутата Газимагомеда (Газимагомед Магомедов – уроженец Гимров и депутат НС РД от Унцукульского района. – Прим. ред.) и руководителей силовых органов.
Ахмеднаби Магдигаджиев мне лично говорил: «Дашь показания следователям – и закроем дело», и там же находившимся офицеру МВД и прокурору сказал: «В понедельник-вторник всё это должно быть закончено», а это было в субботу-воскресенье. Я ему сказал, что его и Муху Гимбатовича условия и слова мы принимаем и поддерживаем, а слова и действия Адильгерея и начальника УБЭиУТ, когда они приезжают и пугают нас, ставят невыполнимые ультиматумы, для нас неприемлемы. В понедельник, по-моему, приехали двое следователей, опросили, потом сказали, что всё будет нормально и нам бумаги дадут о снятии с розыска. Ну, думали, всё. Но потом ещё кто-то приехал. Говорят, меня и брата с розыска не сняли. Ещё раз показания взяли, и он уехал. И после этого отношение к этому делу со стороны руководства республики изменилось. – А в чём проявилось изменение отношения к вам?
– Главе района Муху сказал, что и оружие всем нужно сдать и по телевизору выступить, то есть сказать, что мы неправы были. И за убитых милиционеров разговор был, и всё это в жёсткой ультимативной форме. Видимо, Адильгерей и другие офицеры МВД дают ему другую, искажённую информацию, выгодную только для себя. Исходя из этой информации, скорее всего, изменилось отношение Муху Гимбатовича к проблеме, хотя ещё во время открытия очередного блока Ирганайской ГЭС отношение было нормальное. Не знаю, что так изменилось за это время, но никто после этого не приехал, процесс затормозился, и со стороны силовиков опять пошли угрозы и попытки загнать нас в угол.
Я ведь год как из Сирии приехал. Дом строю и в своих хозяйственных хлопотах нахожусь, а тут разворачивается какая-то каша. И мне тут война не нужна, тут у меня семья: трое детей, которых нужно кормить и воспитывать. Война нужна другой стороне. Ей за это и погоны, власть и защита от кровников, родственников которых они убили. А в мирное время их военные наскоки никому нужны не будут. Вот им и нужны боевики, которых с громом и молнией нужно мочить и получать за это награды. Мы разве воевали, мы разве убивали кого-нибудь? Или нас с оружием поймали? Всё же исходило со стороны правоохранительных органов, которые загоняют нас в угол и заставляют брать в руки оружие. А мы этого делать не хотим, потому что для нас, и особенно для наших родственников, это ничего хорошего не принесёт. А ведь на нас – шести – это тоже ведь не закончится, ведь имеются другие молодые гимринцы, араканцы, балаханинцы и другие унцукульцы. И по другим дагестанским районам то же самое пойдёт, если наша милиция будет действовать такими же методами. А как она изменится, если ею руководят те же самые лица, которые и привели положение в республике к современному состоянию? «Головная» позиция
Далее мы решили поговорить с главой МО «селение Гимры» Абдуллой Магомедовым. – Абдулла Магомедович, мы только что разговаривали с Магомедом Сулеймановым. По его словам получается, что амнистийный процесс уже подходил к концу, как что-то изменилось и вернулось на круги своя.
– Да, сначала всё вроде бы шло нормально, но разговора об оружии и выступлении по телевизору не было. Оружие Магомед вроде бы был согласен сдать, но отвечать за убийство начальника милиции у гимринского туннеля и за убитых омоновцев в ущелье он, конечно, не намерен. Наверно, из-за этого несогласованность. В ущелье тоже несогласованность была между правоохранительными органами. Могло быть, что там одни структуры выстрелили в других, тем более что такие слухи тоже были. А если и стреляли, то ведь не все. И если стреляли один, два или три, может, человека, наверно, но не все же. Но нужно отметить и другое: раньше гимринцы никого не выдавали, когда в село приезжали милиционеры. Сейчас же при проведении спецопераций никто за них не заступался. Я это и Магомеду сказал, что если они будут накалять обстановку вокруг Гимров, их никто прикрывать не будет. Но если они будут жить мирной жизнью среди нас, то джамаат, конечно, их поддержит. Магомед со мной согласился и сказал, что они, если их амнистируют в соответствии с теми условиями, которые выдвинул секретарь Совета безопасности Ахмеднаби Магдигаджиев, естественно, они будут жить мирной жизнью. Ведь у Магомеда трое детей, четвёртый сейчас будет, у брата ещё трое. Они тоже, наверно, поняли, что это неправильный путь. И возвратятся в село. Ведь если они уйдут в леса, от этого никому лучше не станет. – А всего сколько гимринцев там было?
– Гимринцев шесть человек было. Там же всё не из-за гимринцев, а из-за этого Умара Шейхулаева, который, говорят, много терактов совершил и т. д. Не надо было его в село пускать. В самом селе мы разобрались бы с ситуацией, никаких эксцессов тут не возникло бы без вмешательства извне. Абдулатипа тоже, мне кажется, сразу убивать не надо было. Пригласили бы меня, имама района. Он его дядя, тоже пытался на него воздействовать. Объединёнными усилиями мы могли бы так сделать, чтобы он сам сдался.
Кстати, на том месте, где происходила спецоперация, гимринец Абдулхаким Абдуллаев недалеко от своего участка то ли на мине, то ли на гранате-растяжке подорвался. Он вроде бы заявление подавал, но результата не знаю, чем это у него закончилось.
Когда президентское Послание обсуждали в райцентре и Адильгерей приезжал, я там тоже выдвинул предложение: не лучше ли этих ребят амнистировать, ведь и президент в Послании тогда сказал, что дагестанцы не должны друг с другом воевать, и призвал к возвращению таких ребят к мирной жизни. А он на меня так напал: «Как ты можешь, говорит, Абдулла, такие вещи предлагать! Когда у тебя по селу с оружием люди ходят, ты где был?» А потом сам пришёл с ними встречаться, с Магомедом он тоже встречался. Мне кажется, президент всё-таки завершит то, что он начал, и то, о чём заявил в своём Послании. ]§[
- 10 просмотров