9 мая Россия отметила 72-ю годовщину победы над фашистской Германией. Но чем больше мы отдаляемся от тех кровавых лет, тем больший масштаб приобретают мероприятия… И тем меньше остаётся ветеранов – живых свидетелей самой жестокой войны в истории человечества.
По разным данным, из Дагестана на поля сражений были призваны порядка 600 000 человек, из которых почти 70 стали Героями Советского Союза. Хотя почему только 70? По нашему безусловному убеждению, героем является каждый участник Великой Отечественной. Кому не было суждено примерить золото героя на груди, но прикоснулся к изгнанию фашистов из-под Москвы, кто громил врага под Сталинградом, кто шёл на танки под Прохоровкой, кто тонул во льду Ладоги, но доставлял хлеб блокадным ленинградцам… Все они герои…
Поразительно, но абсолютное большинство участников боёв и сражений, кому удалось живыми вернуться домой, очень не любили вспоминать годы войны, а если и делали это, то редко, когда без слёз на глазах. Слёз настоящих, текущих от того, что они на несколько мгновений вновь вернулись в боевые окопы, вспомнили, как товарищ только что стоял рядом с тобой, и вдруг его убило… Такими же мужественно-молчаливыми ветераны ВОВ бывали (и бывают) каждое 9 Мая. И для них, и для их потомков День Победы всегда был праздником со слезами на глазах.
Но времена меняются, так же как меняются и настроения потомков победителей. Из тихого, молчаливого праздника День Победы постепенно стал превращаться в мощную политическую акцию и в какую-то непонятную погоню за количеством, красочностью, массовостью. В день георгиевской ленты, маршей, поздравления ветеранов чиновниками под камеры мобильных телефонов…
Что-то неестественное в праздновании увидел и известный журналист Николай Сванидзе. Предлагаем читателю блок из его интервью радиостанции «Эхо Москвы»...
Ольга Бычкова: «Между тем «Единая Россия» в лице заместителя секретаря генсовета партии депутата Евгения Ревенко призывает не привлекать по разнарядке людей для участия в акции «Бессмертный полк» и не впадать в административный раж для увеличения численности. Что-то мне подсказывает, что никто господина Ревенко не послушает, а будет всё равно впадать и привлекать».
Николай Сванидзе: «Просто коммунизм какой-то, честное слово. Говорят все люди правильные вещи. И никак не могу не согласиться с коллегой Ревенко. Просто соглашаюсь с ним. Что действительно по разнарядке, всё очень, даже очень хорошее по разнарядке, это уже не такое хорошее. По-моему, это совершенно очевидно».
– «Левада» (Российский негосударственный исследовательский центр, проводящий собственные и заказные социологические и маркетинговые исследования – «ЧК») говорит, что максимальное количество людей с начала 2000 годов в этом году будет, так или иначе, отмечать 9 Мая. 70 с чем-то процентов.
– Хорошо.
– Их спросили, они ответили, что да, будут, и их очень много.
– Хорошо.
– Я уже спрашивала наших гостей и тебя тоже спрошу. Что ты об этом думаешь, потому что я отказываюсь думать, что это из-за всей этой разнарядки и промывки мозгов. Тогда из-за чего.
– У меня очень сложное отношение к этому празднику. Сегодня. Потому что он всегда для меня был свят, у меня отец – фронтовик и так далее, и, естественно, как у подавляющего большинства людей моего поколения. Поэтому это всегда минута молчания, туда-сюда. Фильмы о войне, песни военные. Это всегда святое. Но мы возвращаемся к теме разнарядки. К теме георгиевских ленточек… Дело даже не в том, что они собакам на хвост повязываются и на антенны автомобилей. Что само по себе, конечно, резко снижает эмоциональный уровень происходящего, прибавляя ему просто совершенно такого похабного официоза, я бы сказал. Совершенно неуместного в данном святом контексте. Но это вообще меняет характер праздника. Потому что этот праздник, он уникальный, он одновременно как Новый год в известном смысле и государственный, и народный, и интимный, личный.
– Человечный.
– Человеческий. Но, в отличие от Нового года, он ещё с выраженным политическим, конечно, акцентом. Новый год – там политики нет. А здесь она есть. Праздник победы поменялся, конечно, с уходом поколения фронтовиков. Потому что для поколения фронтовиков это действительно всегда был праздник со слезами на глазах. Там был очень силён элемент горечи, элемент светлой печали. Потому что один из десяти вернулся с фронта. И все товарищи погибли и у каждого вернувшегося, поэтому для них это был всегда праздник очень невесёлый, я бы так сказал. Усталый праздник. Они ушли, и уже в возрасте их дети. А для младших поколений – это вообще ну что 1941-й, что 1812-й, что Куликовская битва.
– Абсолютно.
– Абсолютно то же самое. Нужно помнить просто о масштабе потерь. 14 февраля было заседание в ГД, посвящённое этой теме. Как раз шла речь о «Бессмертном полке», и там прозвучала цифра ещё более убийственная о наших потерях. Потому что мы знаем, что эти потери менялись от лидера к лидеру, при Сталине было 7 миллионов… Потом при Брежневе – 20. При Сталине вообще и праздник не отмечался, до 65-го года он был запрещён. Не было такого красного дня в календаре. Брежнев его ввёл в 65-м году, и было 20 миллионов, потом 27 миллионов – последние цифры. А сейчас 42 без малого миллиона человек. Эта цифра не укладывается в голове, и 27 – чудовищная цифра. А там 41 900 где-то, это просто что-то невероятное. Это гораздо больше, чем все остальные вместе взятые потеряли. Немцы, которые проиграли всем войну на свете, потеряли 7 миллионов, американцы – меньше полумиллиона. Англичане – меньше полумиллиона. Французы – чуть больше полумиллиона, там 600 тысяч с лишним. А мы – 42 миллиона.
– Французы, которые сидели под оккупацией. Немцы, которых стёрли практически с лица земли.
– Совершенно верно. И поэтому праздновать этот день, как бы закрывая глаза на масштаб потерь, которые неумолимо напоминают о себе и будут напоминать долгими десятилетиями, если не веками, потому что это постоянно, регулярно возникающая демографическая яма, в которую мы скатываемся. Наша демография, наши проблемы колоссальные с ней связаны. Это не 90-е годы. Это репрессии и война. Это раскулачивание с дикими потерями, гражданская война, репрессии, и это, конечно, Великая Отечественная. Страшная. И поэтому видеть в этом только праздник, просто праздник – мы победили… А 42 миллиона куда девать? Что, забыли? Поэтому вот этот пафос, раньше была горечь, такая усталая горечь фронтовиков, а теперь это такой пафос с очень большим налётом милитаризма. С очень большим. Вот с этим идиотским «можем повторить»… Что ты можешь повторить?
– Просто ужасно.
– 42 миллиона ты можешь повторить?
– Расскажи об этом своей бабушке или прабабушке, как она это пережила и вспоминает с ужасом всю оставшуюся жизнь. И хочет ли она это повторить.
– Да. Ну, бабушек уже нет. Но, тем не менее, мы же знаем цифры. И поэтому это идиотизм такой совершенно хулиганский, на мой взгляд. И превращение этого праздника в какую-то угрозу всему миру: вот мы можем, а мы ещё вам покажем. С одной стороны, детский сад, но такой страшный, злобный детский сад. Поэтому я повторяю: у меня к этому сейчас отношение такое двойственное. С одной стороны, действительно праздник, большой и великий праздник, а с другой стороны – всё, что связано с официозом здесь, а его колоссальное количество и прибавляется с каждым годом, меня отталкивает.
– Таджики, узбеки, которые решили в этом году не проводить «Бессмертный полк» по религиозным, как было официально сказано, причинам. Потому что носить портреты умерших людей и так далее. К этому как надо относиться?
– К этому нужно относиться как к данности, как к тому, что на Украине проводится военный парад, к этому нужно относиться как к позиции, которую занимают прибалтийские страны в этом смысле. К этому нужно относиться таким образом: они не хотят ассоциации с Советским Союзом. Всё. И чем больше Россия ассоциирует себя с Советским Союзом, тем больше эти страны не хотят ассоциировать себя с Россией. Не хотят. Для них самоидентификация, а для них это важно, потому что это молодые страны, это отталкивание фактически от России. Вот мы – это не Советский Союз. И если Россия – это наследник Советского Союза, то мы не Россия. Вот их самоидентификация. Это нужно понимать. В этом нужно отдавать себе отчёт. ]§[
- 3 просмотра