«У нас патовая ситуация, люди умирают. Обратитесь, пожалуйста, в Минздрав, в Роспотребнадзор», – это сообщения в редакцию «Черновика». Пандемия подкосила республику – достаточно открыть социальные сети, послушать рассказы увидевших её в лицо.
Трагичные истории периода COVID-19 из первых уст слышит и адвокат из Махачкалы Аида Касимова. Основная масса звонков Касимовой поступает из Дербента, Каспийска, Махачкалы, Хасавюрта, Левашинского, Хасавюртовского районов. Врачи, пациенты, люди, потерявшие родственников, – телефон превратился в горячую линию. Правозащитнику поступают жалобы, связанные с недостаточной оснащённостью больниц противокоронавирусными средствами, оказанием квалифицированной медпомощи.
«Врачи сообщают, что тратят личные средства на приобретение масок, перчаток, других средств защиты, медучреждения недостаточно обеспечены препаратами. Рассказывают о большом количестве летальных исходов. Но сейчас не время искать виновных. Надо найти выход, чтобы предотвратить ещё большую смерть», – отметила Касимова.
Инициатива наказуема или поощряема?
Врач-терапевт поликлинического отделения центральной городской больницы Хасавюрта Патимат Мансурова, которая дежурит в провизорном отделении, так и поступила – объявила благотворительный сбор на приобретение кислородных концентраторов.
Адвокат считает устоявшуюся в настоящий момент практику народных сборов на обеспечение больниц неправильной, но в то же время продиктованной необходимостью. Оценить шаг Мансуровой по достоинству поспешили не все, поэтому она обратилась за юридической помощью.
«Были неприятные моменты. После выхода объявления через третьих лиц узнала, что мои действия назвали противозаконными, что я якобы понесу за это уголовную ответственность. Кому-то не понравился вынос на публику проблем больницы, что она указана в публикации о сборе», – поделилась Мансурова. Адвокат успокоила: ничего противозаконного совершено не было.
Сбор уже дал результаты: заказаны два кислородных концентратора. А на второй день после выхода объявления в ЦГБ Хасавюрта появились десять кислородных концентраторов, средства защиты и лекарства – подарок от Фонда им. Ахмата Кадырова.
На момент написания материала денежные поступления прекратились. Из-за дежурств и большого объёма работы Мансурова не успевает напоминать о сборе, публикуя новые посты. Но закрыт он не будет – потребность в обеспечении больницы сохраняется.
Больница, получив помощь, смогла слегка отдышаться, но, по словам Мансуровой, учитывая переполненность стационаров, поддержка всё ещё требуется. Терапевт обратилась в Минздрав России, но, видимо, «заявка на рассмотрении». В тексте обращения указано, что помощь в основном поступает от средств, собранных гражданами, меценатов, благотворительных фондов.
Около 70% персонала, по её словам, переболели, некоторые перенесли пневмонию в тяжёлой степени. Среди медицинских работников есть погибшие.
Невзирая на опосредованные предупреждения через третьих лиц и «маячащую уголовную ответственность», Мансурова намерена продолжать: «Постараемся собрать ещё на три аппарата. Потом, скорее всего, мы направим сбор на приобретение лекарственных препаратов. Пациенты умирают, умирают медики. Им нужна помощь».
По мнению врача, в Хасавюрте сложилась «патовая ситуация с коронавирусом», в том числе из-за нарушения режима самоизоляции. А смерти можно предотвратить, если больница будет соответствующе оснащена, если люди, которые лечатся дома, могут позволить себе хорошее лечение, дорогостоящие препараты.
«Не знаю, как мы могли заразиться...»
Где-то 2 апреля, утром, житель Хасавюрта Сурхай Темирханов проснулся с температурой. На флюорографии лёгкие были чистыми. Так сказал и пришедший на дом участковый врач, назначив курс лечения от бронхита. В тот же день небольшая температура поднялась и у отца нашего собеседника. Темирханов отметил, что изначально серьёзно отнёсся к новостям о вирусе и соблюдал самоизоляцию, но пандемия мимо не прошла.
«Не знаю, как мы могли заразиться. Отец ездил несколько раз кормить живность на участке в Эндирее. Я говорил ему, чтобы сидел дома. Он через полицейских ездил, они каждый раз останавливают, задают вопросы. Полицейские со всеми контактируют и могут быть переносчиками», – считает Темирханов.
Он выполнил курс лечения от бронхита, а у отца, несмотря на отсутствие каких-либо других симптомов, держалась температура.
«Мы снова вызвали участкового, только на этот раз он был в противочумном костюме. У папы обнаружились непонятные хрипы. Компьютерная томография – тогда ещё не было сильных очередей – показала двухстороннюю пневмонию. Его поместили в отделение неврологии, где на тот момент лежало несколько человек, в том числе мои знакомые», – рассказал Темирханов.
Друг за другом у членов семьи выявилась двухсторонняя пневмония: у матери, сестры и самого Сурхая Темирханова. Жена и старший сын Темирханова тоже температурили, но КТ ничего не выявила. В последующем тест на коронавирус у всех оказался отрицательным.
«В ту же ночь, – продолжил Темирханов, – за нами приехала скорая. Увезла в центральную городскую больницу. Сначала у инфекционного отделения ждали минут 15, в неврологии тоже мест не оказалось. Потом скорая подъехала к урологии. Мы где-то час ждали, пока палату освободят для нас. Через три дня уложили тётю. Нам всем кололи «Цефтриаксон», капали аскорбиновую кислоту».
Через 12 дней, по словам Темирханова, их выписали. Не потому, что полностью выздоровели – больницу нужно было освобождать для тяжелобольных.
«При выписке, – рассказал хасавюртовец, – я настоял на проведении компьютерной томографии. Незначительная пневмония всё ещё сохранялась. Дома нас наблюдал участковый. Возле дверей КТ был сильный ажиотаж, огромная живая очередь. Это было то ли 21, то ли 22 апреля. Видел, как поступали тяжелобольные. Люди еле дышали. Я помогал доносить их на носилках в реанимацию. На второй день после нашей выписки умерла тётя. Я пошёл за её телом и узнал, что некоторые из тех, кого я помогал доносить до реанимации, тоже умерли».
Состояние отца Темирханова становилось критическим. «Отец по телефону сообщил, – вспоминал Темирханов, – что его хотят в реанимацию перевести. Ему делали коронарное шунтирование, вводили стволовые клетки в центре Бакулева. Там сказали: от наркоза он может умереть. А перед подключением к ИВЛ пациентов обычно вводят в искусственную кому. Отец хотел домой – я его и забрал. В больнице ему три раза делали КТ – лёгкие разрушались».
Врач посоветовал дать организму отца несколько дней отдохнуть от лечения, потому что «в него уже столько антибиотиков вкололи».
Темирханову удалось найти кислородный аппарат, который поддерживал отца некоторое время. В окружении родных он чувствовал себя лучше. Даже успел чуть-чуть поспать.
«Через непродолжительное время отец умер у меня на руках. В ту же ночь мы с племянником, который тоже в лёгкой форме переболел, и с несколькими друзьями его похоронили с соблюдением всех мусульманских обрядов», – поделился Темирханов. Учитывая ситуацию, он попросил родных, близких, знакомых не собираться на соболезновании.
«Я так понял, что в больнице была нехватка кислородных концентраторов. Они сейчас нуждаются в том, чтобы в каждую палату их подвести», – заключил он.
«Когда температура 39, забываешь, что ты врач»
У сотрудницы перинатального центра Хасавюрта Ольги Капустиной температура была высокой – почти 39. Скорая не стала её забирать. В больнице не хватало мест, а Капустина – медик, «может сама о себе позаботиться», лечась амбулаторно. На своей машине она доехала до приёмного покоя ЦГБ, где после проверки насыщения кислородом была отправлена домой.
«Оказалось, я не настолько тяжело больна для госпитализации, но мне было очень плохо. Когда температура 39, забываешь, что ты врач – нужно внимание со стороны», – отметила она.
О Капустиной позаботились коллеги: главврач отправил машину из перинатального центра, которая повезла её на КТ, назначения сделала врач из детской инфекционной больницы. Капустина всё выполняла дома самостоятельно, консультируясь по телефону.
«Два снимка КТ я отправила своей племяннице-пульмонологу в Карелию. Без всяких мазков, ПЦР прислали ответ о том, что у меня пневмония, вызванная коронавирусом. Здесь мне про коронавирус никто ничего не сказал», – подчеркнула врач. В Хасавюрте же для определения точного диагноза у Капустиной взяли мазки на определение COVID-19. Ответ ещё не известен.
Следуя рекомендациям, она приобрела более пяти разновидностей препаратов. Самым дорогим оказался «Октагам». Два флакона иммуноглобулина по 50 мл стоили 24 тыс. рублей.
«Я очень благодарна парню, чья мама тоже лечилась у моей знакомой. Он поехал за этим препаратом для неё в Махачкалу, заодно и мне купил. Через несколько дней знакомые стали звонить, спрашивать, где, в какой аптеке я его нашла», – рассказала Капустина. Остальные препараты она успела приобрести в родном городе.
Мы повторно связались с Патимат Мансуровой, чтобы выяснить ситуацию со снабжением больницы на текущий момент. «Вроде бы как улучшается», – говорит врач. ]§[
- 40 просмотров