В Лефортовском районном суде Москвы близится к завершению процесс по обвинению бывшего министра образования и науки Дагестана Шахабаса Шахова, его дочери Амины Шаховой, а также экс-администратора детского центра «Логос» Мурада Абдурахманова и руководителя Дагестанского центра научно-технического творчества учащихся Марата Алиева. В четверг, 5 марта, завершился допрос свидетелей обвинения и защиты, а также подсудимых. Что удалось выяснить к этому моменту и что о происходящем сказал сам Шахов – в репортаже «Черновика» из зала суда…
Ход этого судебного процесса с самого начала был полон странностей, сюрпризов и неожиданностей. Напомним, ранее суд уже допросил более двух десятков свидетелей со стороны обвинения, однако ни один из них не дал показаний, прямо указывающих на причастность Шахабаса Шахова к инкриминируемым преступлениям. Собственно говоря, обвиняемый по двум статьям УК РФ – получение взятки и присвоение и растрата – экс-глава Минобрнауки полностью отрицает свою вину.
На этом фоне гособвинение держало ещё несколько скрытых карт – двух засекреченных свидетелей, которые, как предполагалось, должны были заметно склонить чашу весов, тем самым утяжелить перспективы защиты бывшего чиновника.
Однако громкого выстрела не произошло. 28 февраля секретные свидетели Романов и Гамзатов, хоть и с изменёнными техническими голосами, слегка ошеломили представителя гособвинения, заявив на допросе, что даже толком не знакомы с Шахабасом Шаховым, а вопрос, получал ли он взятку или подарки от кого-либо, для них и вовсе тёмный лес.
От первого лица
Во вторник, 3 марта, суд приступил к допросу подсудимых. Первым суд допрашивал Шахова. Было понятно, что он, не столь активный в предварительных заседаниях, готовил и аккумулировал тезисы. Далее текст его выступления:
– Уважаемый суд, уважаемый государственный обвинитель, уважаемые участники, уважаемые друзья! Основанием для моего ареста и содержания под стражей послужили некорректные сведения о моих полномочиях в приведённом меморандуме Управления Федеральной службы безопасности по Дагестану в период моей деятельности в должности министра образования республики. Наиболее противоречивые из них: мне приписали, что я являлся главным распределителем финансовых средств, выделенных на реализацию федеральной целевой программы «Образование». На это министерство образования России дало аргументированные пояснения, что региональное министерство и его руководитель никакого отношения к этим полномочиям не имеют.
Следующая позиция, что финансирование строительства детского сада в селе Халимбекаул Буйнакского района осуществлялось через министерство образования Дагестана, что не соответствует действительности. На самом деле, прежде всего, Минобрнауки республики не участвовало в реализации федеральной целевой программы «Образование», и финансирование проводилось специально уполномоченной организацией. Ко всем финансовым средствам, которые были направлены на ФЦП, министерство никакого отношения не имело, не участвовало. Кроме того, сотрудники министерства не принимали участия при выборе объекта под строительство, в проведении конкурсных процедур и комиссии при вводе здания в эксплуатацию, поскольку это полномочия муниципального образования. Республиканские ведомства к нему отношения не имеют. Думаю, что авторы меморандума не могли не знать полномочий федеральных органов власти. Но, несмотря на столь убедительные аргументы, необоснованность исследований, приведённых в меморандуме, и других материалов, имеющихся в производстве данного дела о моей непричастности к преступлению, возбудили уголовное дело по ч. 4 ст. 59, которое из-за отсутствия свидетельской базы и оснований не получило своего развития до суда.
Несмотря на это, следствие продолжило поиск моих преступлений. В результате придумали не менее странные истории по двум эпизодам. По одному эпизоду придумали обвинение в получении взятки за покровительство и попустительство от руководителя Дирекции единого заказчика-застройщика Шамиля Кадиева, к которому ни министерство, ни я не имели никакого отношения. Нет ни одного документа, в котором определены полномочия министерства или мои по осуществлению контроля за деятельностью дирекции и его руководителя. Дирекция не является подведомственным учреждением министерства образования республики. С ней у министерства нет никаких соглашений о совместной деятельности. В период моей работы министром образования республики дирекция не выполняла никаких работ в объектах, подведомственных Минобрнауки: ни проектирование, ни строительство, ни реорганизацию. Более того, учредителем дирекции является правительство Дагестана. Финансовый контроль осуществляет за дирекцией Народное собрание и Счётная Палата РД. Назначение и освобождение руководителя дирекции осуществляет министерство экономики и территориального развития региона.
Изложенные мною факты свидетельствуют, что у меня не было никаких полномочий для покровительства и попустительства дирекции или же его руководителя. Ни дирекции, ни её директору я не оказывал никаких услуг, поэтому у руководителя или других сотрудников дирекции не было мотива или других причин давать мне подарки или взятки. Кадиева Шамиля я знаю с 2013 года после его назначения на должность руководителя Дирекции. В домовладении, где мы проживаем временно, было принято решение реконструировать существующую летнюю беседку в зимний вариант. Мои телефонные переговоры, с которыми я ознакомился, могу подтвердить только частично. Допускаю подмену разговора. Более того, это было шесть лет назад, частые помехи, и трудно определить голос и содержание, смысл самого разговора. Но, тем не менее, с учётом, что Кадиев руководил строительной организацией, он предложил мне для проектирования беседки дизайнера Салмана, который где-то у него работал. Познакомившись с Салманом, я показал ему существующую беседку и пояснил, что мы хотели бы видеть в последующем от этой беседки. Дальнейшие консультации по проектированию беседки Салман вёл с моей женой Гульжан. При нашем разговоре Гульжан передала мне, что якобы Кадиев поручил Салману приобрести диван для беседки, и что они хотят этот диван нам подарить. При встрече с Кадиевым я ему пояснил, что ни в каких подарках мы не нуждаемся, что в состоянии платить за диван сами. В ответ он извинился за предложение. А в последующем оказалось, что в проекте, начатом Салманом, не была учтена агрессивная среда прибрежной зоны. В итоге мы отказались от этого проекта. И после этого к вопросу дивана, о его оплате никто не возвращался. И диван никем не был доставлен в наше домовладение. Только в 2015 году, когда все работы по реконструкции были завершены, мы и оборудовали соответственно интерьеру нашу беседку. Изъятый следствием диван в посёлке Алмало Кумторкалинского района был куплен моим племянником Тагиром для своих нужд. Об этом свидетельствует он сам и те, кто помогал в доставке дивана в его домовладение. Из версии следствия по данному эпизоду возникает несколько вопросов: для чего покупать диван в 2013 году и доставлять его в наш дом, если реконструкция беседки завершена спустя два года. Для чего перевозить его в Кумторкалинский район, когда можно было подождать до завершения ремонта и спокойно установить? Поэтому всё это свидетельствует о том, что я не получал диван от Кадиева или других лиц в качестве подарка или взятки.
По второму эпизоду предъявленных обвинений в растрате финансовых средств. Хочу пояснить по этому поводу следующее. В конце каждого года подведомственные организации представляют свои финансовые отчёты в министерство по текущим расходам бюджета на финансовый год и предложения для корректировки объёмов финансирования. Полученная информация уточняется специалистами управления экономики министерства и за подписью начальника управления её представляют на утверждение. Все перечисленные условия были учтены и в том соглашении, о котором вы говорили. Дополнительные соглашения между министерством образования республики и Республиканским Центром научно-технического творчества учащихся были подписаны всеми ответственными лицами, включая руководителя образовательного учреждения – центра – Марата Алиева и руководителя управления экономики министерства Темирхана Халилова. Но при этом хочу сказать, что данные соглашения никаким образом не связаны с растратой финансовых средств по фиктивному трудоустройству педагогов. В дополнительном соглашении центра не предусмотрены затраты на увеличение штатных единиц. В этом же обвинении есть позиция, что якобы я организовал преступную группу для фиктивного трудоустройства педагогов в центр. Прежде всего, хочу сказать: для создания преступной группы организатор должен хорошо знать всех его участников. Это главный принцип. И в последующем должен регулярно встречаться с ними, обсуждать планируемые преступления и контролировать ход их исполнения. В данном случае предполагаемого участника указанной преступной группы, Абдурахманова, я увидел только здесь, в Москве, на заседании суда, ранее я с ним не был знаком, и вопрос о трудоустройстве педагогов мы с ним не обсуждали. Алиева – руководителя центра – я знал. Знал, что он является одним из руководителей подведомственной организации. Ранее мне приходилось общаться с ним, но вопрос о трудоустройстве педагогов с ним не обсуждал. Кроме того, мы все услышали, в предварительных показаниях Алиев сказал, что, в соответствии со своими должностными обязанностями, он самостоятельно принимал решение устроить педагогов на работу. Моя дочь Амина не обращалась ко мне с просьбой помочь работникам «Логоса» в трудоустройстве педагогов. Если бы Амина обратилась ко мне, то я на законных основаниях обязательно решил бы эту проблему. Законные основания для поддержки частного сектора имеются. В рамках реализации Майских указов президента РФ по 100-процентному охвату детей дошкольным образованием Минобрнауки РД предусмотрены специальные финансовые средства, дополнительных поручений для этого не требуется. Более 30 организаций частного сектора, которые обратились в министерство, уже получают государственную финансовую поддержку. Примитивные, я бы сказал, и неадекватные выводы следствия, что Халилов якобы, будучи не осведомлённым о преступном умысле, передал поручение от меня Алиеву трудоустроить педагогов. Если это было бы даже так, в соответствии с должностными обязанностями, Халилов должен был контролировать и нести ответственность за конечный результат данного поручения, тем более данное министром. Это прямые обязанности Халилова. Какие же должны быть дополнительные обстоятельства, и насколько они должны быть значимыми, что Халилов был вынужден давать лживые показания, за что был поощрён следствием? Он является самым информированным человеком в данном эпизоде во всех деталях. Ведь он начал эту идею, и это было его поручение. Я не мог давать и не давал нелепых и незаконных поручений Халилову по трудоустройству педагогов, тем более фиктивно. О том, что они были приняты на работу в центр, я узнал от следователя. Самое скверное в этом эпизоде – что к этому делу привлекли мою дочь Амину, которая не имеет никакого отношения к обсуждаемым темам. По своим жизненным позициям и воспитанности она не способна на противоправные поступки, она занимается воспитанием большой нашей семьи, ухаживает за пожилыми взрослыми родственниками. Также хочу отметить, что Амина заслужила безупречную репутацию при прохождении службы помощником федерального судьи, где показала себя честной, добросовестной и законопослушной сотрудницей. Очевидно, что все действия следствия были направлены на то, чтобы любой ценой обвинить меня в преступлении, которого я не совершал. Для этого в эту надуманную историю бесцеремонно втянули даже мою дочь, которая посвятила себя благочестивым делам. Надеюсь, что суд разберётся и в этом.
Меня обвиняют в том, против чего была направлена основная моя деятельность в должности министра образования республики. Следствием использованы всевозможные средства для искажения истины, включая лживые репортажи в средствах массовой информации, особенно по НТВ. При этом ни одна позиция из предъявленных мне обвинений не подтверждается. Напротив, показания свидетелей и материалы, имеющиеся в производстве уголовного дела, опровергают доводы обвинения. Многолетняя бесконтрольность образовательных организаций проверяющими и контролирующими федеральными и региональными структурами стала причиной зарождения широкомасштабной коррупции в сфере образования республики. Ещё за три года до начала антикоррупционных мероприятий и массовых арестов в Дагестане по моей личной инициативе организованными мероприятиями с участием Рособрнадзора была искоренена тотальная коррупция, которой были охвачены все без исключения образовательные организации, начиная от дошкольных, кончая высшего образования. В том числе предотвращена многолетняя деятельность более двухсот организованных преступных групп, которые превращали систему образования в коммерческие структуры, где всё можно было продавать и покупать, включая знания детей. Пресечён массовый подкуп на единых государственных экзаменах. Сложилась практика, что более 80% – 15 тысяч учащихся – сдавали экзамен за счёт родительских сборов. Ежегодный сбор на ЕГЭ составлял более двух миллиардов рублей. Были ликвидированы около ста неэффективных образовательных организаций, около 5 тысяч штатных единиц, которые имитировали работу, а не работали. В результате высвобождены 1,5 млрд рублей, которые десятки лет направлялись на содержание раздутых организаций и штатных единиц. Были лицензированы и аккредитованы более 400 организаций, которые функционировали без права на образовательную деятельность. Вы можете представить, что такое право на образовательную деятельность? И можете представить, что 400 организаций работали, не имея разрешения? Вот, вся информация о том, что творилось в системе образования республики.
Теперь хочется задать вопрос, который меня очень интересует уже третий год. Разве сопоставимы и соизмеримы впечатляющие результаты моей антикоррупционной деятельности, исчисляемые многомиллиардными денежными средствами, с абсурдными обвинениями, лишёнными здравого смысла при отсутствии каких-либо доказательств моей причастности к совершению преступлений? Вы люди опытные, имеются ли в практике расследования уголовных дел подобные примеры? Мне представляется, что всё это из области юридической казуистики. Обвинением и следствием игнорируются обоснованные аргументы защиты, подтверждённые доказательствами и обеспеченные фактическими материалами. За весь период содержания под стражей у меня не было ни одной содержательной встречи с представителями следственной группы. Не рассмотрены материалы моей антикоррупционной работы, где на фактах, цифрах и адресно представлен подробный анализ о преступлениях, совершённых в системе образования Дагестана. В связи с этим напрашивается: если, по версии следствия, предположить наличие у меня преступного умысла, для чего тогда мне нужно было принимать беспрецедентные меры по ликвидации деятельности устоявшихся многолетней практикой организованных преступных групп? Отказ участвовать в этой авантюре третий год обернулся для меня и моих близких такими серьёзным испытаниями. Это всё и сегодня продолжается. В пределах своих полномочий мною ликвидированы неэффективные образовательные организации, лишены незаконных доходов сотрудники сферы образования республики, которые были причастны к противоправным поступкам. Нет сомнений, что организаторы коррупционной деятельности, которые лишились многолетних доходов от преступного бизнеса, инициировали провокацию против меня. Парадокс заключается в том, что после полуторалетнего расследования уголовного дела мне предъявлено обвинение из надуманных историй, не имеющих ничего общего с моей деятельностью.
За прожитые 68 лет не было ни одного случая противоправных действий с моей стороны. Всегда пресекал любые проявления недостойного поведения, от кого бы они ни исходили. Принимал адекватные меры в отношении нарушителей закона. Испытания, которым подвергают меня и моих близких более двух лет, считаю большим недоразумением и беспределом, если не преступлением. Кроме того, как можно добиться эффективных результатов в борьбе с преступностью, если инициаторы и организаторы антикоррупционных мероприятий в угоду преступникам сами могут оказаться в числе обвиняемых, как это происходит со мной? Уважаемый суд, надеюсь, что вами будут обстоятельно проанализированы все стороны данного уголовного дела. Спасибо.
После выступления Шахова впечатлённые слушатели, а это в основном его родственники и друзья, ушли в продолжительные аплодисменты. Судья Маргарита Котова не стала их прерывать, но сразу после решила удалить всех из зала. Эта санкция не коснулась только супруги экс-министра.
После перерыва судья сменила гнев на милость, разрешив слушателям вновь присутствовать на заседании.
Допрос Амины Шаховой длился недолго. Её ответы на вопросы не отличались от показаний, данных во время предварительного следствия, и не отходили от линии защиты.
Разгон Жигулина
Вчера, 5 марта, суд заслушал ещё нескольких свидетелей, а также Алиева и Абдурахманова.
Первым в режиме видеоконференции из зала Верховного суда Дагестана допросили и. о. первого заместителя министра образования и науки РД Ширали Алиева. По его убеждению, время, которое Шахов возглавлял региональное министерство, можно смело назвать прорывным.
Он напомнил, что знаком с Шаховым ещё в бытность последнего ректором Дагестанского государственного педагогического университета, где Алиев ранее занимал должность проректора. И. о. замминистра охарактеризовал подсудимого как человека деятельного, порядочного и ответственного. Отметил, что именно при Шахове в Дагестане удалось кардинально изменить в лучшую сторону систему образования, а также в корне победить коррупцию в ходе сдачи ЕГЭ.
Вторым также из ВС РД свидетельствовал глава Каякентского района Магомедэмин Гаджиев. Отметим, что он тесно взаимодействовал с Шаховым с середины 90-х годов прошлого столетия, когда тот возглавлял комитет по спорту, а затем и министерство спорта и физической культуры Дагестана. По словам Гаджиева, Шахабасу Шахову в те сложные для страны в целом годы удалось чётко систематизировать спортивное сообщество республики, а в частности «оторвать многих молодых дагестанцев от улицы и приобщить их к занятию спортом».
Адвокат Шахова Мирза Мирзаев ходатайствовал о допросе ещё одного свидетеля – профессора Российского государственного педагогического университета имени Герцена Людмилы Дудовой. Она также рассказала, что знает Шахова только как положительного, порядочного и ответственного человека. Кроме того, подчеркнула Дудова, Шахабас Шахов был инициатором проведения ЕГЭ среди родителей, и этот опыт затем удачно внедрили и в других субъектах страны.
Неожиданно представитель гособвинения Полетаев заявил ходатайство о допросе ещё одного свидетеля – следователя Андрея Жигулина, который входил в следственную группу по расследованию уголовного дела в отношении подсудимых. И тут случился конфуз. Уже подходил к концу его вполне протокольный допрос, как вопросы к нему неожиданно появились у Марата Алиева и Мурада Абдурахманова. Они напомнили, как Жигулин во время неоднократных допросов в ходе предварительного следствия оказывал на них психологическое давление, требуя нужных ему показаний и угрожая арестом.
На это слегка растерянный следователь отвечал только словами «Не было такого, не помню…».
Следующее заседание назначено на 11 марта. ]§[
- 62 просмотра