В прошлом номере «ЧК» в материале «Приёмы» на приёме» мы рассказали о ситуации, сложившейся в ходе вступительных экзаменов в Дагестанском государственном техническом университете. Суть дела состояла в следующем: по итогам экзамена по математике с неудовлетворительным результатом оказались медалисты, отличники, победители республиканских олимпиад.
Родители абитуриентов, категорически не согласные с этим, обратились в апелляционную комиссию. Перепроверка нескольких работ показала, что «двойки» проставлены незаслуженно. Руководство вуза организовало перепроверку уже всех работ и, как ни банально это звучит, справедливость восторжествовала. Оказалось, что 3 работы написаны на «отлично», 24 – на «хорошо», 8 – на «удовлетворительно». И это означает, что 35 юношей и девушек теперь не скажут, что поступить в вуз можно только за взятку, а знания вообще ничего не значат. А недобравшие баллов, возможно, приложат усилия, чтобы знать предмет лучше. С другой стороны…По слухам, руководству вуза не очень понравился тон нашей публикации, поэтому рассказать о том, что же в конечном итоге произошло, мы попросили Наби Азаева, проректора ДГТУ, который 15 лет возглавляет апелляционную комиссию. Ему в тот вечер выпала незавидная роль выступать от имени вуза и выслушивать высказывания разбушевавшихся родителей.
– С таким мне пришлось столкнуться впервые. 20 июля, когда более 60 человек заявили, что у них не те результаты, которые ожидались, сесть и вручную проверить все работы нам было физически невозможно.
То, что я как председатель комиссии сделал в тот вечер, – это был подвиг. Ночью мне пришлось поднимать преподавателей, не имеющих отношение к апелляции, просить их прийти и помочь. Шесть работ было проверено. И когда мы увидели, что в шести работах компьютер ошибся, я по тревоге поднял ректора. В каком вузе вообще ночью ректора поднимают и вытаскивают на работу? Ректор, рассмотрев работы, пригласил этих людей на следующий экзамен.
– Какие оценки получили те шестеро?
– Там и четвёрки были, и пятёрки. Опять же – работы не я проверял, а компьютер, нет физического лица, к кому предъявить претензию. Допустим, вы набрали какой-либо текст, передали его по факсу, электронной почте, а там какую-то ерунду распечатали. Что, такое невозможно? Возможно. Это же техника.
Я предлагал людям: подождите, отпустим основную массу, а потом займёмся вами, кто там медалисты, отличники, будем хоть до утра решать. Они не понимали, считали меня врагом. Я им подсказал написать заявление на имя ректора, чтобы была создана комиссия.
Авт. – На следующий день заявление, подписанное 45 абитуриентами, было составлено, но в ректорат пробиться было трудно...
Милицию звали?Многие родители были оскорблены тем, что к месту, где им пришлось ожидать известий, был вызван наряд милиции. «Зачем это нужно, мы что, были на бандитов похожи?» – возмущались они. Наряд так и простоял до глубокой ночи, пока толпа не разошлась. А наутро появился какой-то милиционер и пытался воздействовать на кучкующихся фразами: «Расходитесь, вам же хуже будет».
– Наби Гаджиевич, кто же вызвал милицию?
– Ещё одно обвинение в мой адрес. Что, у меня было время милицию вызывать?! Я там сидел, весь мокрый… Нет, я милицию не вызывал. Это потом выяснилось, что милицию, шестой отдел вызвали сами родители. Лично меня охраняла служба безопасности университета, потому что со стороны родителей поступающих были угрозы физической расправы, адресованные мне лично.
Авт. – Родители, после того как они прождали до десяти ночи результатов, действительно были настроены весьма воинственно. На следующий день они приняли решение идти с заявлением к ректору, затем обратиться в прокуратуру, а потом пойти на площадь, где собирались встретиться с Уполномоченным по правам ребёнка РД Интизар Мамутаевой. Детей решили с собой не брать, они и так испытали стресс. Одна из мам сказала: «Наши дети вчера впервые увидели нас такими: многие просто вышли из себя».
Конфликт локализовали (собственными силами)
– Что же сделало руководство вуза, чтобы ситуация благополучно разрешилась?
– 25 июля были пересмотрены все работы, даже те, по которым были выставлены положительные оценки. К счастью, сбой в системе из-за повышения напряжения произошёл, видно, только в каком-то одном интервале. А потом защита сработала.
Компьютерной группой, которая заносит данные экзаменационных работ, руководит Марина Губа, принципиальнейший человек. Вы сами должны понимать, что хакеры вскрывают даже базы американского военно-промышленного комплекса. Но даже в нашем случае Марина утверждает: мы не в сети, у нас работа автономная, к нам никто не мог проникнуть, доступ имеют только люди, которые физически могут к компьютеру подойти.
– На перепроверке были математики и из других вузов?
– Нет, это на апелляцию родители привели сторонних математиков, и они как раз-таки суматоху создали. Требуют: давайте решать! Решать только тем, кого они протежируют? Ясно же, что нельзя там было делить людей, – или всем пересматривать работы, или никому.
Неудобный документ
Нас и родителей удивило: почему при экзаменационных работах отсутствуют черновики? Вот что на этот счёт говорит проректор:
– Вам легче всего было сказать: вот, черновики не показали, уничтожили. На основе федерального положения «О вступительных экзаменах» в вузе действует своё положение, не противоречащее базовому, а по нему – черновики уничтожаются.
– Допустим, а в ДГУ, к примеру, черновики к личным делам студентов подшиты и хранятся в архиве долгие годы.
– В наших делах вы черновиков не найдёте. Черновик для компьютера не нужен.
– Зачем же тогда после экзамена черновики собирают?
– Их просто в работу закладывают. Пожалуйста, вы можете не сдавать черновик. И в этом есть логика: допустим, в черновике абитуриент пишет ответ «А», и это верно, а в чистовик почему-то заносит «В». Какой ответ тогда нам учитывать? Тесты – это задания, которые можно выполнить в два хода. То, что сложнее, – это уже задача, и экзамен должен быть письменный. Эти правила не я расписываю, апелляционная комиссия ищет ошибки, допущенные экзаменационной комиссией, доказывает ей, что она неправа и оценку надо исправлять. Мы выступаем в роли адвокатов абитуриентов. Но толпа не стала разбираться, кто чьи интересы защищает. Люди просто увидели – ага, есть человек, который уверяет, что компьютеры вот здесь правы, а они неправы. А в тот момент по-другому сказать было невозможно, других-то решений у меня не было. Только после того, когда шесть перепроверенных работ оказались положительными, у меня появилась мысль: здесь что-то не так. Если человек знает, он к нам поступит. Я не утверждаю, что человек, который не знает, к нам не поступит, но могу точно сказать, что он будет учиться ровно два месяца. Его исключат уже по результатам промежуточной аттестации.
– Какие будут предприняты меры, чтобы не было повтора ситуации?
– Во-первых, с 2008 года вводят ЕГЭ, а его проводят федеральные органы, и мы в экзаменах вообще не принимаем участия. Это им надо подумать о мерах защиты. Во-вторых, мы решили оставлять черновики, чтобы в последующем люди не возмущались, но при этом учитывать только написанное в чистовике. В-третьих, прежде чем вывешивать результаты компьютерной проверки, работы будем перепроверять вручную.
– Но это будет слишком сложно!
– Да! Но так нужно. Возглавлять апелляционную комиссию и выходить к людям без этих результатов я уже не буду. Мне это зачем? Представьте себе, пятнадцать лет ходить по одной тропинке и знать, что там не обо что споткнуться... Кто бы мог подумать, что такое могло случиться! Ну, как говорят, и на старуху бывает проруха. Люди ошибаются, а тут – механизм. Чуть-чуть, оказывается, там напряжение подскакивает и что-то происходит, защита не срабатывает, срывает информацию, и вот вам результат. ]§[