«Ментовские» провокации — дело привычное. Этим трудно кого-либо удивить. Но практика поистине богата нюансами. Речь пойдёт о том, как в такие коварные ментовские «клещи» попала адвокат при посещении в СИЗО-1 г. Махачкалы своих подзащитных, которые обвиняются в разбое. Особенно шокируют подробности того, как вели себя работники СИЗО в ходе определения, чья эта анаша и кто её пронёс на территорию столь закрытого учреждения с многоуровневым контролем для входящих.
РАЗБОЙ ИЛИ ГРАБЁЖ?
Адвокат, Саида Саидова, пояснила, что родственники обвиняемых обратились к ней 7 февраля. В тот же день при решении вопроса о мерах пресечения она ознакомилась с двумя версиями фабулы преступления. По версии следствия, на потерпевшего напали и отняли золотое кольцо, телефон и деньги братья Заур и Рустам Байрамовы... Здесь и сговор, и лёгкий вред здоровью. И в итоге — разбой, который грозит сроком от пяти до десяти лет.
Со слов же обвиняемых адвокат узнаёт, что старший брат, Рустам, здесь не при чём: у него признательные показания выбили силой. И если учесть, что младший брат, преступивший закон, во всём сознался, просит прощения, обещает возместить ущерб, то его действия могут квалифицироваться как грабёж без отягчающих обстоятельств, что предполагает менее строгое наказание. Особенно если удастся оспорить факт нанесения потерпевшему лёгкого вреда здоровью.
Вот такие ориентиры для работы получила адвокат при первом знакомстве с обвиняемыми, которых, кстати, именно в тот день заключили под стражу.
ОТ РАЗВОДЯЩЕГО ДО УПРАВЛЯЮЩЕГО
И вот что рассказывает Саида Саидова о своём посещении 9 февраля СИЗО-1.
— Было время послеобеденного перерыва, когда я, сдав удостоверение и телефон, под лязг железных дверей вошла внутрь СИЗО-1. Получив в специальном отделе от дежурного резолюцию к заявлению о выдаче моих подзащитных, прошла ещё через один КПП, где у меня осмотрели сумку и карманы. Затем имела дело с разводящим (как потом выяснилось, его зовут Магомед). Он сначала привёл младшего брата, Заура, с которым снова прошлась по всем обстоятельствам этого дела. В ходе беседы он рассказал, как его били и пугали оперативники во время задержания и на допросе. Ещё сохранились ссадины возле глаз, нос был опухший. Заур жаловался на боли в почках, головокружение. С его слов сама написала заявление на имя начальника СИЗО-1 на предмет оказания медицинской помощи, а также фиксации побоев, которые он получил от оперативников 4 февраля, в день задержания.
Примерно через час разводящий без всякой проверки вывел Заура из-за решётки и поднял наверх. Затем спустили Рустама. Выяснилось, что его тоже били. Написала ещё одно заявление о медпомощи и фотофиксации побоев. Рустам расписался под ним. Я хотела его тоже сдать разводящему, но не нашла служивого на месте. Вышла в коридор и увидела приоткрытую дверь, ведущую в кабинет замначальника СИЗО-1 Давыдова. Подошла ближе: там сидели несколько человек. Знаками вызвала разводящего. Вот отсюда и начались загадочные «ментовские» телодвижения.
Разводящий пошёл за мной, открыл клетку, вывел Рустама, не обыскал. И мы втроём вышли в коридор, чтобы попрощаться и разойтись. Я направилась к выходу. Дойдя до ступенек, машинально обернулась и заметила, как разводящий завёл Рустама в кабинет Давыдова. Тогда не придала этому значения, вышла из здания, преодолела второй с улицы КПП, достала те два заявления на имя начальника по поводу медпомощи и побоев, чтобы отдать их. Но сотрудницы в приёмной не приветствовали моё желание. Сначала придрались к тому, что оба заявления написаны одним почерком, поставили под сомнение подписи, причитая о том, что обвиняемые часто отказываются от своих подписей. Затем и вовсе заявили: заберите, мы не принимаем. Собралась возразить. Но в это время в приёмную вбегает разводящий и нарочито спокойно требует, чтобы я прошла с ним, так как у моего подзащитного якобы нашли анашу. Я, конечно, сначала опешила, но затем съязвила что-то про экспертизу. И мы быстрым шагом вернулись во внутреннее здание, в кабинет заместителя начальника по режиму Давыдова. На столе перед ним лежал полуоткрытый пакетик. Увидев меня, он выдержал паузу, взял этот пакетик в руки и, ощупывая его, то ли вопросительно, то ли утвердительно процедил, что это я принесла и передала его Рустаму. В этот момент мой взгляд упал на Рустама, сидевшего в углу. Он согнулся, держался за живот и плакал. Я невольно вскрикнула: «Что вы с ним сделали?» И в это время с обезьяньей прытью Давыдов выскочил из-за стола и рванулся в мою сторону. Его театрально легко остановили сидевшие по обе стороны стола сотрудники СИЗО, а меня уже другие сотрудники вытолкнули из кабинета и захлопнули передо мной дверь, не дав расспросить Рустама о происхождении этого пакета.
При этом на мои претензии по поводу их обращения с подзащитным надменно бросили: ещё наговоришься, мы предоставим такую возможность. Я стала стучать, требовать диалога с подзащитным. Давыдов сначала придерживал дверь, а затем вышел из кабинета, держа пакет в левой руке. Он не только грубил как «специалист», но и потребовал грубым тоном пройти с ним к начальнику СИЗО-1. Я охотно согласилась. Мне это и нужно было. Он первым рванулся к шефу. Я тоже было тронулась вдогонку, но машинально остановилась, и получилось, что воспользовалась этой заминкой для расспросов Рустама. Он ответил, что пакет этот в руки не брал, а подбросил ему пакет разводящий (Магомед). У меня волнение немного отлегло. Снова направилась ко второму КПП, чтобы вслед за Давыдовым пройти к начальнику. Но железная дверь не открывалась. Подумала, что заклинило, и стала дёргать её. Но пожилая женщина у КПП сказала, что меня не велено пускать. Я снова стала требовать, напоминая им, что имеют дело с адвокатом. В это время дверь открывается, входит Давыдов — и сразу к той женщине с расспросами о том, что я делала и говорила. Не услышав ничего криминального, Давыдов не выдержал: «Больше она ничего не говорила?» И наконец-то услышал: «Она дверь хотела выломать». Вы бы видели, как при этом Давыдов с угрожающим видом, выпятив вперёд грудь, зашипел на меня: «Ты дверь хотела выломать, а ну иди ломай, иди ломай!» В ответ отошла в сторону и повернулась к нему спиной.
Поняв, что на такие дешёвые провокации не поддамся, Давыдов громко прикрикнул, чтобы я пошла к начальнику.
В кабинет начальника СИЗО-1 я вошла вслед за Давыдовым. И тут начался дежурный спектакль «Злой и добрый мент». Конечно, то, что актёры не из МХАТа, догадаться было несложно. Судите сами по игре «доброго» мента, начальника СИЗО-1 Р. К. Габибова. Он спросил, как меня зовут, кто руководитель нашей коллегии, сколько работаю адвокатом. Затем попросил подробно рассказать о случившемся, терпеливо выслушал всё это и стал меня успокаивать. Я ответила, что абсолютно спокойна.
И тут начальник предложил мне сесть поближе к его столу. При этом он взял тот самый малюсенький пакетик, где якобы была анаша, развернул его, осмотрел содержимое, снова сложил и, протянув руку в мою сторону, сказал: «Это ты принесла пакетик или нет? Возьми его, посмотри». Видимо, оценив иронию на моём лице, он положил этот пакетик на чистый лист бумаги и предложил: «Не трогая пакет, посмотри, твой пакет или нет». Я, естественно, ответила, что трогать ничего не буду и, указав на разводящего, рассказала, как этот пакет попал к моему подзащитному. И тут начальник в жёстких тонах обрисовал, что именно ожидает меня в суде, если не признаюсь в содеянном. На что я попросила дать мне телефон, чтобы позвонить коллегам-адвокатам, а также потребовала осуществить соответствующие для таких случаев следственные действия с вызовом понятых, сотрудников наркоконтроля. Напомнила начальнику СИЗО, что перед ним адвокат, статус которого предполагает проведение специальных процедур с привлечением работников следственного управления.
И тут случилась некоторая метаморфоза слов и действий «сизошного» начальника. Он заявил, что готов меня отпустить, если признаюсь и извинюсь за то, что пронесла в его ведомство анашу. Представляю положение задержанных лиц в этом СИЗО, если даже адвоката могут поставить в такую патовую ситуацию. Позвонить и потребовать законности действий от работников СИЗО не могу — они успеют сделать вид, что ничего не было. Вплоть до того, что после серьёзной встряски это может подтвердить и мой подзащитный. Кстати, он уже утверждает, что не помнит, кто ему подбросил этот пакетик. Более того, если очень захотят попортить мне кровь, в ход могут пустить апробированные рычаги по фабрикованию дела. Кстати, на следующий день Рустам при следователе по делу сказал, что его избили и потребовали дать показание о передаче мной пакетика. Поэтому на просьбу удалиться я потребовала дать указание принять те два заявления об оказании моим подзащитным медпомощи и направилась к выходу. Габибов бросил руководителю нашей коллегии Юсупу Джахбарову вслед: «Привет!», и вскоре после лязга множества железных засовов я вышла на улицу.
КОМУ И ЗАЧЕМ ЭТО НАДО?
Коллеги из ДСКА № 1, которым Саида в подробностях рассказала о своих злоключениях, воспринимают случившееся в целом обыденно. Но при этом всё же гадают, чем может быть вызвана столь нарочито наигранная и потому рисковая провокация, если учесть, что дело совсем не громкое. «Стоит ли игра свеч?» — обращаются они с вопросом к работникам столичного СИЗО. Ещё указывают адвокаты на то, что можно перечислить много причин, которые подчёркивают провокационное происхождение этого инцидента. Взять хотя бы то, что Саида буквально на следующий день после договора пошла в СИЗО. Даже это исключает всяческую мотивацию того, что хотят менты приписать адвокату.
Кстати, сама Саида тоже в шоке от такого внимания к своей персоне. Она склоняется к такой версии этого спектакля: у заявителя и его сына много знакомых среди ментов, нити ведут и к оперативникам, и следователю, а также, возможно, к тому разводящему, который Магомед. Ими всё делается для того, чтобы грабёж стал разбоем, совершённым группой лиц по предварительному сговору. Вот и надо было нажать на адвоката, с тем чтобы она совсем перестала суетиться. Действия следователя СО при ОМ № 2 СУ при УВД г. Махачкалы Шамиля Сажидова, по мнению Саиды, направлены на то, чтобы любой ценой как можно быстрее довести дело до суда, не дав адвокату процессуально оспорить имеющиеся в нём нестыковки, противоречия.
Саида утверждает, что вызов ею дополнительных свидетелей обнажит противоречия в том, где и когда оперативники задержали обвиняемых. У Саиды есть и основания подвергнуть сомнению судебно-медицинскую экспертизу потерпевшего. Вот чего боятся, по мнению Саиды, и сторона потерпевшего, и их сторонники в милицейской форме. Следователь, кстати, как говорит она, отводит все её ходатайства. Таковы плоды наметившейся родственной или дружеской солидарности во грехе. Девиз этих людей: око за око.
Руководитель МСКА-1 Юсуп Джахбаров поинтересовался у начальника СИЗО-1 Рауфа Габибова, как он оценивает этот инцидент и что предполагает предпринять. Габибов считает, что он сделал всё и его надо благодарить за то, что замял возможные последствия адвокатской «оплошности».
До этих слов в адвокатской среде были сомнения в том, предавать этот факт немедленной огласке или повременить, исходя из принципа: «Не навреди клиенту». Ведь Рустам Байрамов пока ещё в СИЗО-1. То есть Габибов шанс по-настоящему замять это дело, получается, упустил.
А чего добьётся Саида?
Этот вопрос обращаю к читателю.
P. S. И всё же отмечу, что, видимо, в нашем обществе каждый легко может оказаться в подобной, на самом деле — патовой, ситуации, когда каждая из сторон жаждет матер…(пардон) матового конца, но ухватиться не за что.
- 7 просмотров