[ Крылья ]

Под ногами уныло хлюпали лужи, расплескивая по асфальту осколки зданий и кривых уличных фонарей. Армин бежал, задыхаясь, мысленно проклиная и этот дождь, и эту слякоть, и то, что он должен ходить по этой мокрой, грязной земле. На очередном перекрестке, столкнувшись с цветочником, сунул руку в карман и, нащупав несколько монет, бросил на прилавок. «Экий вы грязный...» — проговорил тот, разглядывая его заляпанные грязью ботинки и полы плаща. Но Армин не отозвался: он бежал на свидание, опаздывая, не разбирая дороги — никого не слыша и не замечая...

— Я уж думала — не придете... — позже говорила ему она, улыбаясь его растрепанным волосам и огненным хризантемам. Он не отвечал. Лишь глядел на нее, чувствуя, что с каждым днем, с каждой минутой, с каждой секундой она становится ему дороже.

Дождь...

Все началось давно.

Хотя, собственно, ничего и не начиналось. Просто однажды, проснувшись, он обнаружил, что у него за спиной — крылья и... он может летать. А может... Может, они всегда у него были.

Крылья стали для него самым драгоценным сокровищем. Он прятал их тщательно, укрывая складками своего плаща, боясь, что кто-то узнает его секрет. И скоро уже не мыслил себя без них.

Знал, что иметь их — это мечта каждого человека, и что люди не простят ему...

Но зато, когда к нему подкрадывалась старость, он просто расправлял их и взмахивал ими, и тогда жизнь начиналась заново. А когда к нему приходило горе, он становился на карниз и летел... Не вниз, а вверх! И горе становилось чужим, таким непонятным и таким далеким, а летящие мимо осколки людских слез легко сметали белоснежные перья.

Он никому не мешал. Он никому не причинял зла. Армин любил солнце, луну, звезды. И часто, облокотившись о перила, любовался закатом и бросал камешки в воду, а потом бродил по безлюдным узеньким улочкам и смотрел, как вспыхивают городские светлячки — окна. И вот однажды, проходя но улице, по которой проходил сотни раз до этого, мимо обычного, ничем не примечательного дома, он просто остановился и посмотрел на те самые окна, и в нем в тот день впервые что-то шевельнулось.

Колыхались занавески... и чьи-то руки сжимали створки рамы. Армин не помнил ни стертых подъездных ступенек, ни скрипа тяжелой деревянной двери. Он не помнил ни слова из того, что говорил. Он только помнил тепло ее рук в своих руках.

Но даже ей он не открыл своей тайны...

Она поставила хризантемы в вазу и, взяв гребень, принялась расчесывать его волосы. Дождь то стихал, то набирал силу, а из полураспахнутого окна доносилось «Agnus Dei», чуть приглушенное полными мутными каплями... Армин любил эту музыку: она казалась ему странной, необъяснимо притягивающей, с привкусом вечности и пространства...

Как-то они лежали на крыше и глядели в небо. Был солнечный день, и какая-то приятная мысль обволакивала сознание Армина. Над ними медленно плыли облака, причудливо-пушистые.

— Я все думаю... — внезапно сказала она. Армин посмотрел на нее: ласковый ветерок трепал ее волосы.

— О чем?

— Что такое «смерть»?.. — остатки мысли обрывком засели в голове, из последних сил пытаясь удержаться в сознании, и... Армину стало неприятно.

— …«смерть»? Что она означает? И когда она придет... — продолжала она... Армин почувствовал, что и та приятная мысль, и то ощущение, которое только может создавать теплый солнечный день, исчезло.

— ...или, скажем, почему одни умирают мгновенно, а другие должны мучиться много-много дней подряд, так что сама мысль о смерти, об этом ужасном конце существования кажется им отрадной?

Она смотрела на него вопросительно. Армину не хотелось отвечать, и он ласково потрепал ее по волосам. — Откуда в такой светлой головке такие темные мысли?

— Не увиливай от ответа, — тихо, но твердо сказала она, отстраняясь от его руки.

— Ну, не знаю я. Честно говоря, я вообще о ней не думал...

— Так бы сразу и сказал.

— Хочешь, я возьму тебя на руки и мы полетим над городом, далеко-далеко? — помолчав, спросил он. Она рассмеялась.

— Фантазер! — и выдернула из-под него ткань, на которой он лежал.

— Опять уходишь?

— Ты же знаешь, я ненадолго, — говорила она, открывая маленькую круглую дверцу мансарды...

Армин не пошел за ней: у них впереди было еще много дней, которые он называл «вечность».

Хор кончил петь. Они сидели обнявшись, глядя в сгущающиеся сумерки, но Армин не мог видеть черного. Позади была вереница счастливых дней, впереди была их вечность, и как бессмертный, он не понимал ее грусти. «Счастье недолговечно», — прошептала она. Ну вот, опять: он столько старался — целый день пытался развеселить ее, а она за свое!

Они встали.

— Тебе пора уходить.

Армин направился к двери.

— Постой, — окликнула... Она спросила, что он делает, когда ему плохо. Он ответил. Она обняла его.

— Тебе пора.

Армин был уже довольно далеко от дома, когда что-то заставило его обернуться. Она стояла на карнизе и... шагнула.

Он позвал ее. Подошел к ней, искренне удивляясь, что она не отвечает. Но какое-то чувство, страшное, ужасное чувство появилось в нем, и тут он впервые понял, что такое горе. То самое горе, которого он так старательно избегал всю жизнь, и которое сейчас медленно подкрадывалось к нему... Нет, уже стояло сзади и дышало в затылок, словно ожидая сигнала...

И тогда он, как обычно, расправил крылья и взлетел, все выше и выше... А потом сложил крылья и камнем упал вниз. Ветер, шутя, завертел и унес белоснежные перья. Все смыл дождь.

P.S. Это, наверное, все же баловство — писать маленькие рассказы на музыку.

Но эта музыка меня поразила. Необычайно эффектная, грустная, со вставкой из «Agnus Dei» (VI век). Она, несомненно, современное произведение, но с привкусом вечности и пространства.

Когда я ее слушала, шел дождь. Историю я не выдумала: история была рассказана нотами.

Почему назвала героя Армином? Есть такой современный композитор. Восхищаюсь его маленькой оперой «Dido». Но та — уже целый роман.

И еще, герой не ангел, а человек, и крылья не такие уж и пушистые. ]§[