«... не брал только ленивый

Южный окружной военный суд продолжает допрашивать свидетелей защиты по делу редактора отдела «Религия» дагестанского издания «Черновик» Абдулмумина Гаджиева и ещё двух фигурантов этого дела: Кемала Тамбиева и Абубакара Ризванова. На этот раз был допрошен брат Исраила Ахмеднабиева, Сааду Ахмеднабиев, который сам является обвиняемым по другому уголовному делу о содействии террористической деятельности…

Сааду Ахмеднабиев сказал, что из подсудимых знаком только с Ризвановым. Первый прозвучавший вопрос был о строительстве медресе в селе Новосаситли Хасавюртовского района. Инициатива этого строительства, по словам свидетеля, исходила от сельчан. Началась стройка в 2009 году и продолжалась три года, руководил ею человек по имени Абас Исаев. Исраил Ахмеднабиев (Абу Умар Саситлинский) находился на учёбе в Сирии в 2009 и 2010 годах. В 2013 году медресе открыли и он стал директором, а Сааду Ахмеднабиев – воспитателем, но вскоре был уволен за частые опоздания. В медресе, рассказывает он, обучали чтению и заучиванию Корана, также предусматривалась светская программа, приходили коллеги свидетеля из школы в селе, в которой он работал, и преподавали основные предметы. По его словам, условия в медресе были очень хорошими, поэтому дети не хотели уезжать на выходные домой.

По совместительству, рассказал свидетель, его брат был директором ещё одного медресе в Хасавюрте, а также ездил в Махачкалу проводить лекции о бракоразводных процессах по просьбе администрации мечети по улице Котрова. После 2013 года он больше лекции не читал, так как руководство мечети это запретило.

Также проповедник занимался благотворительностью посредством фонда «Ансар». Тогда, утверждает свидетель, претензий к его брату у правоохранителей не было, а само медресе открывалось в присутствии республиканского телевидения. Саситлинский также выступал с докладом о проблеме сирот в Общественной палате РД, встречался с премьер-­министром республики, приглашался в райотделы полиции и дагестанского УФСБ, «чтобы просто пообщаться».

Медресе впоследствии часто проверяли различные службы, начиная от пожарной, заканчивая Прокуратурой и ФСБ, рассказывает свидетель: «На тот момент всё было отлично, таких хороших зданий вообще не было».

В период строительства, по словам Ахмеднабиева, в Дагестане происходили убийства полицейских и другие экстремистские преступления. «Находились недовольные, которые говорили, что вместо строительства медресе деньги мусульман должны тратиться на вой­ну. В то же время убивали часто имамов и других общественно-­религиозных деятелей», – сказал он, добавив, что в связи с угрозами близкие друзья подарили Саситлинскому старый бронированный «мерседес».

По поводу дома в Новосаситли, который следствие указывает как построенный для вдов убитых боевиков, свидетель сказал, что он строился для самого Саситлинского и его семьи. И что в нём не пять этажей, как указывает следствие, а три, включая мансарду.

На вопрос об интервью, вменяемое в вину Абдулмумину Гаджиеву и опубликованное в «Черновике», свидетель ответил: «На тот период интервью у него не брали только самые ленивые журналисты. Как национальные, так и республиканские газеты брали. Его приглашали и не республиканское телевидение, где обсуждались темы детских домов и сирот. Брата беспокоила эта тема, особенно после того, как один общественник в Москве рассказал ему, что в Дагестане насчитывается 10 тысяч сирот». По словам свидетеля, после интервью Саситлинский никак не вспоминал Гаджиева.

Фонд «Ансар» прекратил работу в 2014 году. Тогда же Саситлинский уехал в Турцию и открыл русскоязычную религиозную школу там. В ней, утверждает свидетель, также преподавали и чтение Корана, и светские предметы. В школе, утверждает Ахмеднабиев, строго запрещалось обсуждать ИГ (запрещённая в России террористическая организация). Однако ещё в начале работы школы Саситлинского задержали турецкие власти за нарушение миграционного законодательства.

В той же школе работать начала бывший главред «Черновика» Надира Исаева.Сви­детель упомянул об инциденте, в ходе которого одна из учительниц ударила ученика. Исаева потребовала её увольнения, а в ином случае обещала уйти сама. «Исаева сказала: «Либо она, либо мы». Она и ещё другая учительница. Она сказала, что наша школа развалится, они её очернят. Брат им всем сделал строгий выговор, позвонил из тюрьмы уже. Муж этой учительницы попросил прощения, сделал подарок этому мальчику. Вроде всё было адекватно ей объяснено, но она принципиально начала всё проталкивать», – говорит Ахмеднабиев. В итоге Исаева уволилась. А Саситлинский, проведя 3 месяца в турецкой тюрьме и не имея средств на адвоката, был депортирован в Ливан, откуда перебрался в Африку. Школа проработала менее года.

Руслана Кисловодского свидетель знает лично, он общался с его отцом, потому что тот «очень много дров наломал». «Он сам прицепился к Абу Умару ещё в Кисловодске. Переехал учиться в медресе и стал его секретарём. Работал он примерно до конца 2013 года, пока медресе не закрыли. Летом там должен был пройти семинар, Абу Умар к нему отношения не имел, просто попросили организаторы помещение. Потом пошли разговоры, что туда приедут правоохранители, об этом уже все знали. Но Руслан и некоторые другие люди всё равно там остались. В итоге приехали сотрудники, его забрали в отдел, после чего он рассказал, что подписал бумагу о том, что будет на них работать. И с ним попрощались. Когда я был уже в Стамбуле, он мне постоянно звонил, просил встречу с Абу Умаром. Брат сказал ему: “Учись пока, потом пообщаемся”», – рассказал свидетель. По его словам, Абдулмумин Гаджиев не участвовал в деятельности проповедника, а о Тамбиеве, фондах «Хайр» и «Амана» свидетель не знает.

Затем суд огласил протокол опроса свидетеля Мугажира Алибулатова. Тот в 2016 году содержался вместе с Ризвановым в СИЗО‑1 Махачкалы. В их камере все, кроме Ризванова, были бывшими силовиками, с которыми Ризванов поддерживал отношения. Алибулатов не слышал от Ризванова высказываний о смене власти или поддержке терроризма. В протоколе отмечено, что Алибулатов, владея навыками оперативной работы, уверенно может сказать, что Ризванов «не имеет экстремистских взглядов и не склонен к ним».

Следующий свидетель, Руслан Тангеря, рассказал, что с Кемалом Тамбиевым познакомился 5—7 лет назад, они встречались на разных мероприятиях, в мечетях официального духовенства в Москве, проводили разные совместные акции. Например, 11 сентября провели акцию против терроризма: раздавали яблоки возле мечети и возле церкви. Целью, говорит свидетель, было показать обществу, что мусульмане тоже его часть и не приемлют насилие и терроризм.

В 2019 и 2021 годах свидетель посещал Нигер – одну из самых бедных стран Африки – и видел там много колодцев с табличками фонда Саситлинского «Живое сердце». Тамбиева он охарактеризовал как спокойного, уравновешенного, интеллигентного, несклонного к радикальным взглядам человека. С публикациями Гаджиева свидетель знаком, но он не заметил в них ничего экстремистского и направленного против светского образа жизни. О противоправной деятельности Ахмеднабиева и подсудимых ему ничего не известно.

Затем перед судом выступила мать Кемала Тамбиева, Фатима Хубиева. Адвокат перечислила арестованные участки, свидетель ответила, что все они принадлежали отцу Кемала, у которого была своя строительная фирма, а потом перешли его сыну по наследству.

Кемал в студенческие годы занимался благотворительностью в составе группы «Хайр»: они посещали детские дома, привозили туда фрукты и сладости, сдавали донорскую кровь. По её словам, Кемал вёл активный образ жизни, участвовал в конкурсе молодых предпринимателей России, у него не было ни желания, ни времени, ни мыслей заниматься чем‑то неправомерным.

Сестра Кемала, Джуйзюмхан Тамбиева, подтвердила слова матери, указав, что следствие, прежде чем накладывать арест на их семейное имущество, даже не пыталось выяснить, откуда оно появилось.

На заседании 9 июня планируется допрос следователя Надира Телевова, который вёл дело в отношении подсудимых на этапе предварительного следствия. ]§[